Ал с Энди жили вместе уже практически две недели и неделю — в собственной, пусть и съемной, квартире, а Ал до сих пор не мог в это до конца поверить. Все ждал, что проснется наконец и обнаружит, что нет ни квартиры, ни собаки, ни Энди под боком, отец его никуда не выгонял, младшие за стенкой опять замышляют шалость и вообще он умудрился проспать воскресную службу.
Он немного скучал по воскресным службам и сильно скучал по младшим,  но каждый раз вздыхал с облегчением, когда утром обнаруживал сопящего Хана в ногах и собственнически прижимающего его к себе Энди рядом. Он был настолько неприлично счастлив в этот момент, что не променял бы эту жизнь на свою старую ни за что на свете.
Даже несмотря на то, что момент проходил, едва приходила необходимость вставать, а вместе с ней приходил и ворох проблем, некоторые из которых казались абсолютно нерешаемыми. Например, он по-прежнему не представлял, как будет ставить свою жизнь с головы назад на ноги. У него было подобие плана, спасибо разговору с соцработником, но он весь целиком казался Алу неподъемным. Поэтому он старался не думать о плане в целом, только о каждом его конкретном пункте в частности.
Первым был поиск работы.
Только вот решить, что он найдет работу, было проще, чем действительно ее найти. Ал успел пересмотреть огромное количество объявлений, безответно порассылать свое весьма скудное резюме и понять, что найти что-то, за что бы нормально платили и что одновременно можно было бы совмещать со школой, было почти нереально. Бросать учебу Ал морально готов не был, но выбора в случае чего у него не было тоже: без работы долго оставаться он не мог, если хотел продолжать жить с Энди и не подвергать его опасности быть обвиненным в статутном изнасиловании.
У Ала при мысли об этом руки до сих пор сами с собой сжимались в кулаки. "Позиция силы", мать вашу. Это было потрясающе несправедливо, кажется, еще несправедливее, чем все остальное случившееся с ним за две недели вместе взятое. Он пытался утешать себя тем, что обязаловкой такая ситуация будет только до его девятнадцати. Утешение было, откровенно говоря, плохое, да и необходимости найти работу от него не девалась никуда. Ал уже начал понемногу подготавливать себя к мысли о том, что в школу он не вернется, когда добавившийся к нему в Фейсбуке и замучивший вопросами мистер Теллер внезапно не сделал ему интересное предложение насчет работы.
Предложение поначалу показалось Алу безумным. Потом — странным. Потом — интересным. Потом — из тех, от которых нельзя было отказываться. Он и не стал, попросил мистера Теллера устроить ему собеседование.
Проблема была только одна: Энди. Ал не знал, как тот отреагирует на место его потенциальной работы, подозревал только, что в ней будет много матерных слов. Но с вариантами у Ала было настолько туго, что для себя он решил: Энди придется смириться. Нет, он, конечно, не собирался соглашаться на такую работу без предварительного хотя бы разговора, но собирался больше констатировать факт, чем спрашивать разрешения. Его жизнь, в конце концов.
Разговор Ал решил отложить до того, как Энди отоспится после очередной смены. Позже, когда он успел вылизать всю квартиру и перестирать все скопившиеся шмотки, сводить Хана на прогулку, зайти ненадолго в гости к встреченной на лестничной площадке Молли и по возвращению домой сломать голову над тем, что бы такого приготовить, он понял, что это была плохая идея, но делать было нечего. Только ждать. Не будить же идти, честное слово.
К моменту, когда Энди наконец проснулся, он успел решить свою кулинарную дилемму в пользу запеченных под сливочным соусом куриных грудок и радостно возился на кухне.
— Хей, — улыбнулся Ал, отвернувшись на мгновение от плиты. — Ну ты и соня сегодня. Ты мне нужен будешь, не уходи далеко, окей?
Он поставил в духовку блюдо с курицей и выпрямился, и решил, что тянуть не стоит. Энди так и так не понравится то, что он скажет, зачем и дальше откладывать?
Что, впрочем, не значило, что начинать он собирался непосредственно с части, которая не понравилась бы.
— У меня завтра днем собеседование, — сказал Ал, стаскивая с себя прихватку. — И я очень надеюсь, что все выгорит. Там хороший очень вариант, работа официантом, с нормальным окладом и перспективой больших чаевых. То есть это будут вполне приличные деньги при неполной занятости и гибком графике, так что я и учиться смогу продолжать. А, и еще это через знакомых, а не просто по объявлению. Не надурят, все такое.
Взглянув на Энди, Ал некстати подумал, что, кажется, с плюсами переборщил. Работа выходила слишком замечательной, Энди наверняка это насторожит, а Ал добивался прямо противоположного. Ему надо было усыпить бдительность своего бойфренда, чтобы тот хотя бы подумал, а не сказал "нет" сразу после того, как услышал бы название его потенциального рабочего места.
— Работа на ногах, конечно, я уже прям предвкушаю, как буду умирать в первые дни, — добавил он задумчиво, — но все же. Еда будет через полчаса где-то, кстати, плюс-минус, как курица запечется. И к нам хотела зайти Молли, это ничего? Она прихватки одолжила.
Прихватки были в цветочек. Ал при первой же возможности собирался купить что-нибудь понейтральнее или хотя бы с котами, а их вернуть.

— Аж два раза. С утра и днем еще, решил, что раз иду воздухом подышать, то почему бы не взять его с собой. — Ал, прислонившийся к столешнице, заулыбался шире: Энди с Ханом на руках был невероятно милым. Даже когда его совсем не слушал. — Вот правду говорят, что собаки на своих хозяев похожи. Или хозяева на собак? Он мои слова тоже любит мимо ушей пропускать.
Рассуждать о такой милой ерунде было приятнее, чем ломать голову над тем, как бы так сказать Энди про потенциальное… нет, про будущее место работы и не вызвать при этом скандал. С пробуждением и приходом Энди на кухню решительное желание разрешить вопрос трудоустройства Ала в гей-бар побыстрее как-то перестало быть таким решительным.
— М-м, если сам не забуду.
Рука Энди на поясе была еще приятнее рассуждений о милой ерунде. Ал прикусил губу. Малодушное желание отложить серьезный разговор еще на полчасика, до ужина, было чертовски сильным. Аргументы не заставили себя ждать: Энди никуда не убежит, они же живут вместе, а, значит, можно не торопиться, да и в спортзал ему не уходить еще пару часов; зато после ужина он тогда будет не только сытый, но еще и довольный и разморенный, глядишь, все пройдет вообще гладко…
Ага, конечно. Особенно учитывая, в каком "восторге" Энди был от "Menz & Mollyz" в принципе.
— Минутах в пятнадцати отсюда, что ли. А от школы в районе сорока получается, на транспорте — быстрее. Тоже хорошо, скажи? — Ал немного нервно улыбнулся и не смог удержаться: поцеловал. Целовал, правда, легко и почти тут же заставил себя отстраниться, уперся ладонью Энди в грудь, чтобы тому сложнее было потянуться за продолжением. — Так, нет. Договорим сначала, ага?
Он подозревал, что после того, как скажет, никакого продолжения уже не будет, но откладывать больше уже правда не мог. Потому что "после ужина" легко могло превратиться в "после спортзала", а "после спортзала" не менее легко — в "утром после завтрака", а Ал категорически не хотел идти на собеседование, не объяснив Энди, почему собирается из кожи вон полезть, чтобы получить эту работу.
— Прежде чем я скажу, где именно, я хочу, чтобы ты знал, что я туда пойду, если меня возьмут. Я уже решил, — сказал он и заглянул Энди в глаза со всей серьезностью, на которую только был способен. — Окей? Я хочу не только учиться и работать, а в промежутках приползать домой переодеться и спать, а еще и с тобой время проводить, и это пока — единственный вообще вариант, при котором такое получается. И я не думаю, что еще один такой же удачный подвернется.
Ал выдохнул и вдохнул, набираясь смелости, подался чуть назад, чтобы опять упереться пятой точкой и одной рукой в столешницу, другой взъерошил себе волосы. Посмотрел на Энди снова, закусив губу.
Сейчас или никогда.
— В общем, ну… это в "Menz & Mollyz", — сказал он.

Ал за день успел себе нафантазировать всякое. Что Энди будет орать, что обложит его трехэтажным матом, что начнет гнать какую-нибудь ревнивую ересь про то, что в такое место его работать не пустит и даже, скажем, привяжет к кровати, если он серьезно попытается пойти на это собеседование.
Он бы, пожалуй, предпочел, чтобы его грозились привязать к кровати. Это было бы лучше, чем вот так.
— Энди… Энди! Да постой же ты! — Алу пришлось буквально ловить его за руку, чтобы его притормозить. Он отпустил почти сразу, чтобы чужое раздражение не подействовало и ему на нервы — и так с трудом абстрагировался. И чтобы не искушать себя лишний раз желанием отрубить в Энди это раздражение, чтобы он посмотрел на вещи трезво.
Но Ал обещал, что никогда не будет так делать. И ему, и себе.
Он выскочил перед Энди, заслоняя ему дорогу, постарался заглянуть в глаза.
— Я тоже не в восторге, окей? Я вообще такие места не очень. Но мне нужна работа, ты знаешь. И нужна — эта, потому что в сравнении со всеми остальными она реально самая лучшая. Мне не надо будет бросать школу, мне будет нормально добираться, у меня будет время не только на дела, но и на тебя — и намного больше, чем если я пойду, не знаю, баристой в Старбакс? И при этом я буду формально себя обеспечивать, так что никакие соседи снизу не прикопаются, даже если захотят. Блин, да я такой же хороший по условиям вариант могу вообще больше не найти!
Он замолчал, чтобы перевести дыхание, бессильно развел руками. Аргументов у него больше не было, да только вот на Энди имевшиеся никакого воздействия не оказали. Чужая обида задевала изнутри только в путь. Ал начинал от нее заводиться и сам, пусть даже и не хотел.
— В чем твоя проблема вообще? — спросил он. — Это такая же работа, как и остальные, ну.
Он действительно не понимал. Он ловил сквозь обиду едва заметный привкус чужой ревности, но никак не мог понять, с чего тот брался. Иллюзий по поводу гей-баров, конечно, Ал не питал — не после стычки с назойливым парнем, который "был не против, что их двое". Но в том безумии ему как официанту было бы не до флирта. Это раз. И два — он даже близко ни о чем таком не думал. Он любил Энди и никого больше не хотел. Особенно сейчас, когда они жили вместе и могли наконец вместе быть каждую свободную минуту, не прячась.
Энди же не мог этого не понимать, так?

— Эй! — возмутился Ал, хмурясь. — Ты отлично знаешь, что нет у меня нескольких месяцев искать! Не с нашими соседями снизу.
Соседи снизу были очень милой молодой парой — и настолько традиционной, что от Ала миссис Как-там-была-ее-фамилия как-то шарахнулась, случайно встретив в коридоре. Ал подозревал, что повода обвинить Энди в статутном изнасиловании в случае чего они не упустят. Исключительно из заботы о юном и неокрепшем уме Ала, конечно же, а не для избавления от неудобных соседей.
Но никакие соседи снизу с их ничуть не милой двуличностью не могли так его задеть, как задевал Энди. Ал смотрел на него широко раскрытыми глазами и поверить не мог в то, что слышал. Аж дар речи потерял, пока чужая злость не раскрутила собственную и не развязала язык.
— Ты серьезно? — спросил он, изо всех сил стараясь не повышать голос. Не вышло. — Нет, ты правда считаешь, что я решил зацепиться за эту работу только для того, чтобы… трахаться с кем попало? Я, по-твоему, настолько — я, блин, даже не знаю, какое тут слово должно быть! Распущенный? Неверный? Поверхностный? Думаешь, мне там очень прикольно целыми днями тусоваться будет? Да если б у меня был хоть вполовину такой же хороший вариант где-нибудь, где угодно, хоть у черта на рогах, я бы не думал даже! Но его нет, а знаешь, почему? Потому что нахрен никому не нужен семнадцатилетний подросток без особых навыков и диплома об окончании хотя бы старшей школы на нормальную работу!
Он замолчал, чтобы перевести дыхание, но это не помогало. От сдвоенной злости страшно резало где-то над сердцем, чужая ревность ничуть не спасала, только добавляла коктейлю эмоций металлической остроты, от которой его почти начинало тошнить.
— И, раз уж ты мне не доверяешь, я тебе напомню, что там работать буду и с тарелками носиться, а не развлекаться, и с учетом того, какая у места проходимость, можешь расслабиться — мне тупо некогда будет блядовать по углам! — Ал сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями, но заткнуться это не помогло — только обрести подобие контроля над собственным языком. — Кому из нас еще надо совесть поиметь! Я тебе хоть раз повод в себе сомневаться давал вообще, а? Какого хрена, Энди?!
Он не знал, чьей обиды в нем сейчас было больше, чужой или собственной, знал только, что обидно было до боли. Те варианты реакции Энди, что он у себя в голове прикидывал, когда собирался рассказывать про свое грядущее собеседование, были не такие. Не настолько… омерзительные.
Как Энди мог вообще.

Ал помертвел лицом, впиваясь ногтями в ладони так, что почувствовал буквально каждый.
Сдержаться только это не помогало. Потому что Энди вел себя в крайней степени лицемерно. Какие пять лет в браке, о чем он вообще? Он в отношениях со своей бывшей невестой был больше — как бужто это его от интрижек уберегло. Не говоря уже о том, что он, получается, имел право в Але сомневаться и ему не доверять, тогда как Алу, наоборот, положено было верить в Энди слепо и бежать именно к нему за помощью, выбирать именно его с их полуторамесячными на тот момент отношениями в противовес другу, который не подводил Ала ни разу за полтора года общения.
Это было так потрясающе нечестно, что Алу хотелось орать, срывая легкие и не стесняясь в выражениях, и заодно поломать что-нибудь ненужное, лишь бы эта боль над сердцем хоть чуточку отпустила.
Лишь бы треклятый голосок в голове перестал нашептывать, что он неправ, что ему нужно заткнуть свою уязвленную гордость куда подальше и попросить прощения, что найдет он другую нормальную работу. Время-то еще есть. А вот любви Энди, если он будет продолжать себя так вести, могло бы больше и не быть…
В дверь застучали, и Ал смутно, как сквозь вату, вспомнил — Молли. Он сегодня встречал Молли, когда гулял Хана. Она должна была зайти.
Теперь и она была его, по мнению Энди.
— Да с какого!.. — бессильно схватился руками за голову Ал, отворачиваясь, спрятал на несколько мгновений лицо в ладонях. Вскинулся, услышав, как открылась дверь, повернулся назад.
Молли своими явлениями всегда вносила в их жизнь нотку безумия. Не сейчас. Сейчас она казалась единственным здравомыслящим человеком в комнате.
Ее предположение заставило Ала вздрогнуть и почти инстинктивно дотронуться до груди там, где еще не поджило до конца треснувшее ребро.
— Нет, Молли, что ты. — Голос у него заметно дрогнул. — Нет.
Ал не мог бы даже в страшном сне представить, чтобы Энди поднял на него руку. Но крамольная мысль, что лучше бы поднял, в голове все-таки промелькнула. Он бы тогда мог собрать рюкзак и сбежать к Стеф или хотя бы к Лео. Это гарантированно было бы не так больно и обидно, как выслушивать обвинения в потенциальной неверности от любимого человека, который, как бы мало они вместе ни были, уже должен был знать его достаточно, чтобы понимать, что Ал так с ним никогда бы не поступил.
Ала начало мелко потряхивать, и он скрестил руки на груди в попытке с этим совладать. Не очень, надо сказать, успешной.
— Энди всего лишь обвиняет меня в том, что я от него устану через пару месяцев и начну, пардон, трахаться со всеми подряд. Знаешь, почему? Потому что я в гей-баре работу нашел. Официантом. Отлично подходящую мне всем, кроме того, что она в гей-баре. Но ни зарплата, ни удобство, ни то, что мне самому даже думать о работе там страшновато, ни даже мои принципы не канают, понимаешь. Я непременно, если буду там работать, начну через пару месяцев зажиматься с левыми мужиками по углам.
Он поджал губы, глядя, конечно, вовсе не на Молли, которой теоретически это все объяснял, а на Энди.
Глаза начинало предательски пощипывать.

Ал сам до конца не понял, почему вообще рассказал это все Молли: в обычных обстоятельствах он тоже не был фанатом посвящения всех встречных и поперечных в личное. Он определенно было не в себе. Или, может, просто не воспринимал Молли уже как встречную и поперечную, настолько своей в доску она умудрилась стать за неделю.
Зато он выговорился — и стало легче, боль в груди отпустила вместе с яростью, а аргументы Молли и вовсе чуть не заставили его улыбнуться. Больше — своей абсурдностью, конечно. Со вторым он, например, мог легко поспорить: в самом гей-баре его, может, и не стали бы бить, а вот подстеречь где-нибудь за углом любая компания решивших расписаться в своей ненависти к нетрадиционной ориентации на лицах тех самых нетрадиционно ориентированных  все еще вполне могла.
Ничего из этого говорить вслух Ал не стал, только благодарно взглянул на Молли, когда Энди стащил с себя куртку.
— Спасибо, — устало кивнул он ей, проводив ушедшего в гостиную Энди взглядом. Закусил губу, разрываясь между желанием немедленно пойти за ним и что-то сделать с тем, как паршиво тот себя чувствовал, и нежеланием быть негостеприимным хозяином. — Слушай, там курица в духовке… ты не могла бы взглянуть, как она? Ну и чай-кофе — чувствуй себя как дома, в общем.
Вину он постарался забить куда подальше: все равно в их отношениях вечно голодная Молли ценила в первую очередь доступ к холодильнику, а потом уже все остальное. Да и просить ее дважды не пришлось.
В гостиной Ал опустился на диван рядом с Энди, так, чтобы не слишком близко, но и не слишком далеко. Подобрал ноги, садясь по-турецки.
Энди с Ханом на руках был до того умилительным и одновременно до того несчастным, что у Ала почти разрывалось сердце.
— Хей. Я знаю, что ты не хочешь со мной разговаривать, поэтому — просто послушай, ладно? — попросил он и помолчал какое-то время, уставившись на свои сомкнутые в замок руки. — Я понимаю. Мне обидно, да, но я правда понимаю. Я тоже не в восторге. Но тебе не о чем беспокоиться, окей? Потому что, ну, если бы я захотел тебе изменить, я бы где угодно себе нашел… интрижку. Для этого не обязательно работать в гей-баре. Но я не хочу изменять, Энди, ни сейчас, ни через пару месяцев. Я люблю тебя. Я с тобой так никогда не поступлю. 
Он очень осторожно потянулся и положил руку на предплечье Энди. Посмотрел, кусая губы. Ужасно хотелось сказать, что если Энди это все так задевает, то к черту "Menz & Mollyz", он поищет что-нибудь еще. Но он понимал, что не может. Ему действительно нужна была эта работа.
Но он мог предложить подобие компромисса.
— Я буду и дальше что-нибудь другое искать, окей? Как только найду хоть вполовину такое же хорошее — сразу работу поменяю, обещаю. А пока — попробуй мне довериться. Если сможешь.
Ал убрал руку, так и не решившись поделиться тем, что чувствовал. Не факт, что это бы помогло. К тому же он не был уверен, что у него бы вышло: он еще не освоил умение расшаривать собственне эмоции до конца, и получалось это через раз, а то и реже. Зато когда получалось…
Он облизнул губы и постарался избавиться от неуместных мыслей. С Энди рядом это всегда было потрясающе сложно: слишком Ал был от него без ума. Во всех смыслах. Неужели он так плохо это показывал? Наверное, да. Вряд ли иначе Энди бы думал о нем… такое.
Наверное, он недостаточно старался.
— В общем… я пойду проверю, не прикончила ли Молли всю курицу. — Ал хлопнул себя по коленям. На Энди он больше не смотрел. — Как будешь готов разговаривать — зови. Я буду недалеко.
Он не хотел уходить из гостиной, но совершил-таки героическое усилие и принялся подниматься. Энди надо было дать время на подумать.
Алу же оставалось только надеяться, что он был достаточно убедителен.

Ала не нужно было приглашаьь дважды: он сел назад, закусив губу, чтобы не улыбаться откровенно счастливо. У него как гора с плеч свалилась. Он знал, что Энди уже тоже успокоился, несмотря на то, что отстраняться за последние две недели от его эмоций научился много лучше, чем раньше. Просто не ждал, что тот так же быстро совладает с обидой.
Похоже, он все еще Энди недооценивал.
— Забей на этих всяких, — от души посоветовал Ал. Облегчение развязывало язык и снимало внутренние языковые фильтры не хуже гнева. — Пускай хотят. Попытаются что-то с этим сделать — им же хуже. Даю тебе карт-бланш на разбитые носы. Только без прям откровенного членовредительтства, окей?
Он сознавал, что звучать это, наверное, должно было сомнительно и пошловато, но разнообразия ради плевать хотел. Они с Энди, кажется, помирились, нашли компромисс, устраивавший обоих. Все остальное было в сравнении с этим чепухой, фоновым неважным шумом.
— Ага. — Он чуть повернул голову, чтобы поцеловать Энди со всей нежностью, на которую только был способен, как-то совершенно бездумно скользнул ладонью по чужому бедру.
Алу не нужно было признание. Ему было бы приятно слышать слова, даже от невысказанных у него сердце умудрилось пропустить парочку ударов и вообще как-то жарковато стало, но не нужно. Он знал и так. Знал нередко еще раньше, чем сам Энди, и подчас чуть ли не лучше его самого.
Их бы тут сейчас не было, если бы он не знал.
Ал прижался лбом к лбу Энди, отстранившись после поцелуя совсем на чуть-чуть, перевел дыхание и посмотрел ему в глаза очень-очень внимательно.
— Я тоже тебя люблю, — хрипловато сказал он.
Ужасно хотелось доказать это бóльшим, чем слова и поцелуи, да так, чтобы Энди и думать на сегодня забыл про свой спортзал, но наличие шумевшей посудой Молли буквально за стенкой заставляло сдерживаться.
Ал положил вторую руку на руку Энди, сосредотачиваясь. Передача эмоций была совсем другой интимностью, не той, которой он сейчас хотел, но для той нужно было для начала попросить на выход гостью, а оставить Энди даже на минуту даже ради столь важного дела казалось ему сейчас чем-то невозможным.
С другой стороны, вставать было вовсе не обязательно. Ал вынужденно отстранился и чуть развернулся в объятиях. Руку с руки он не убирал, но концентрацию растерял.
— Молли! — позвал он. — Я тут подумал. Найди какой-нибудь контейнер и забери всю курицу с собой целиком? А контейнер занесешь завтра.
Он выгнулся так, чтобы положить голову Энди на плечо затылком, и шепнул ему на ухо, едва касаясь губами:
— Надеюсь, сработает.
Еще одна вещь, которую Ал выучил о Молли: она отлично понимала намеки, просто предпочитала их игнорировать. Он смутно надеялся, что любовь к его готовке перевесит в ней бесцеремонность и сделает ее самым проницательным человеком на планете — и как можно быстрее и незаметнее уходящим из чужой квартиры заодно.
Он бы ради вкусной домашней еды еще и не такое сделал, если б таким же пылесосом был.