— Всегда говорила, что от футбольных мамаш одна головная боль, — сказала напарнику Анна, глянув на фоторобот первого за вот уже три месяца подозреваемого.
— Еще скажи, что ты его понимаешь, — фыркнул напарник.
— Еще как, — кивнула головой Анна. — Ты себе не представляешь, как мне хотелось последовать его примеру, когда моя дурочка в школе училась.
— Думаю, это было взаимно, — отозвался напарник.
Анна только плечами пожала.
За этим неуловимым персональным для одиноких футбольных мамаш мстителем они действительно бегали уже три месяца. На его счет как раз была записана четвертая. Анне статистика в четыре-ноль не нравилась, само собой. Но еще больше она не нравилась начальству, которое так активно наседало, что хоть вешайся. Или больше рома в утренний кофе подливай.
Все женщины были задушены в своих жилищах, вечерами, без лишнего шума. Без улик и практически без следов борьбы. И только на этот раз соседка последней жертвы, Шейлы Андерсон, в глазок достаточно хорошо рассмотрела покидавшего квартиру в вечер убийства мужчину. Благослови бог этих бдительных старушек, которым больше нечем заняться, кроме как следить за соседями.
— Съезжу до школы, — сказала Анна. — Поговорю с этим вот, — она потрясла перед собой листком с фотороботом.
— Не проще вызвать? Или сразу скрутить?
— Из-за наблюдательной маразматички? Чтобы мою задницу потом еще и засудили? Не-а, не выйдет.
Она подхватила пальто с крючка. Ей еще и дьявольски надоело просто торчать в четырех стенах, организм требовал свежего воздуха и пространства подальше от участка, где через стеклянную дверь на нее не смотрел шеф укоризненно-подгоняющим взглядом.
Анна предпочитала держаться подальше от большого скопления детей еще тогда, когда ее дочь училась в школе. Дети были какой-то слишком неконтролируемой стихией, в которой она себя никогда уютно не чувствовала. И об этом она вспомнила, уже припарковавшись неподалеку от школы. Детские голоса пробивались и сквозь закрытую дверь машины. Она посмотрела на высыпавшую из-за ворот школы ребятню. Основные занятия, видимо, как раз закончились.
Она оправила воротник пальто, покинув наконец машину, проводила задумчивым взглядом парочку мамаш, держащих детей за руки и направилась к зданию школы.
В школьном коридоре двое мальчишек чуть не сбили ее с ног. О, нет, Анна отнюдь не скучала по подобным местам.
Где ей найти Оскара Конлана, она спросила непосредственно у директора. Благо, учитель еще должен был быть на месте. Преподавателей уже опрашивали, хотя и не она, а напарник. Само собой, первоначально пришлось упоминать о том, что появились новые материалы, требующие повторного допроса.
— Мистер Конлан? — спросила она, достав значок и переступая порог кабинета, в который направил ее директор. — Детектив Орсини. У вас найдется время для того, чтобы ответить на несколько вопросов?

Конлан выглядел приятней, чем на надиктованном старушкой-соседкой фотороботе. Славный такой голубоглазый молодой мужчина. Тихий еще поди. Его собственные соседи, как и коллеги по работе, наверняка и слова плохого о нем сказать не смогут. А Тэд Банди, например, тоже был обаятельным сукиным сыном. Собственно, этого душителя в участке Тэдди для удобства и прозвали — пошло от шефа, который изрядной фантазией никогда не страдал.
Пройдя в кабинет, Анна закрыла за собой дверь.
— Да не то чтобы, — пожала она плечами, напуская на себя эдакое усталое полицейское почти-безразличие. — Как вам, наверное, уже известно, в четверг мы обнаружили еще одну убитую. Вот и ходим, снова опрашиваем весь преподавательский состав.
Начала она совершенно честно — по четвертому кругу учителей действительно опрашивали. Офицерам, которых гоняли, самим это уже надоело, но работа такая. Служить и доставать. Кто знает, может убийца просто решит сдаться под напором настойчивости полицейских.
Она прошла мимо первого ряда парт, коротко провела пальцами по столешнице одной из них, осматриваясь. Им уже было известно, что у Конлана самого имелся малолетний сын. И не значилось на его совести ничего серьезнее переезда из Британии. А ко всей этой британской и около того братии Анна относилась с откровенным подозрением после той ирландской шкуры, оставившей ее мало того, что с ребенком, так еще и без возможности пойти на повышение.
У первой парты около окна Анна остановилась и прислонилась к ней.
— Я не займу много вашего времени, — сказала она. — Стандартные вопросы, вы их, наверное, уже лучше меня знаете, а? — Анна кривовато усмехнулась. — Где вы находились в четверг вечером?
Конечно, расколоть потенциального Тэда Банди она не рассчитывала так сразу. Офицеры как раз должны были заниматься снятием видео с ближайших к дому камер наблюдения — даром, что в прошлые разы это так ничего и не дало. Теперь-то хотя бы знали, в кого всматриваться даже на дорожных.
— В промежутке с шести до восьми вечера, — чуть конкретизировала Анна, склоняя голову на плечо и с легким прищуром глядя на учителя.
Одинокий мужчина. Работает с детьми. Был опознан соседкой. По мнению Анны вероятность того, что на Тэдди они наконец вышли, была велика. Это только в дурацких детективных сериалах да у Агаты Кристи убийцей оказывался дворецкий.

"Бинго, Тэдди", — подумала Анна, прямо глядя на Конлана.
В голову закралась мысль о том, что то ли у мужчины были такие актерские способности, что половина оскароносцев обзавидовалась бы (не даром Оскаром и звался), то ли он действительно приходил к пониманию личности крайней жертвы прямо на глазах у Анны. В противном случае с чего бы ему было подтверждать факт своего присутствия в злополучной квартире именно в вечер убийства? Хотя, конечно, если хочешь что-то спрятать — прячь на видном месте. Анна бы совсем не удивилась, если бы в последствии учитель вдруг "вспомнил", что к мисс Джефферсон аккурат перед его уходом кто-то или пришел, или собирался прийти.
Она сложила руки на груди и коротко кивнула.
— Шейла Джефферсон была убита в своей квартире тем вечером, — подтвердила она вслух.
Главной проблемой по-прежнему было то, что кроме показаний старушки-соседки у них ничего не было. Ни отпечатков, ни других свидетельств, ни даже гребаных частиц кожи под ногтями оказывавшей сопротивление при удушении женщины. И сын так удачно находился у родственников. На самом деле, такие вот "идеальные" убийства не были совсем редкостью, что бы не внушали зрителям криминальные процедуралы, крутившиеся по телевидению. Не сходилось, правда, с Конланом то, что настолько аккуратному убийце всяко не пришло бы в голову мусорить на своей территории — присосался бы к какой-нибудь другой школе, не той, где работал. Анне, впрочем, было не так чтобы и важно — ей нужны были любые пресловутые подвижки по делу и высокая статистика раскрываемости: расшибаться в лепешку только ради того, чтобы восстановить справедливость было уделом юных романтиков, идущих в полицию, насмотревшись все тех же пресловутых процедуралов.
Показания старушки оспорил бы любой адвокат, даже из тех государственных балбесов, которых приставляли к обвиняемым, не имевшим возможности нанять адекватного, да, но раз уж Конлан сам подтверждал, что был дома у жертвы, на плохое зрение свидетельницы уже не попенять. И то хлеб.
— Сколько времени вы пробыли в квартире мисс Джефферсон? — задала свой следующий вопрос Анна.

Анна могла бы торжествующе улыбаться, Конлан так легко признавался в том, что в примерное время смерти жертвы находился рядом с ней. Только казалось, что не с чего. Выглядел мужчина достаточно потрясенным для хладнокровного убийцы. Хотя, его потрясение по прежнему было не ее делом. У нее висяк был, не имеющий ничего общего с состраданием к, возможно, невинно подозреваемому.
— Мое дело — установить кто, а не строить догадки, — пожала плечами Анна.
Как было бы проще, если бы можно было заиметь что-то типа умения читать мысли, а не возможности устраивать электрошоковую терапию, а? На этой основе, правда, тоже далеко не уедешь без вещественных доказательств любого толка.
Анна выпрямилась, отлипая от парты.
Каким бы славным не казался этот мужчина, как бы не сложно было поверить в то, что он является хладнокровным убийцей, он все еще мог бы им являться. По профилю подходил. Одинокий, с детьми хорошо, видимо, ладит. Правда, как-то больше это бы подошло на педофила, но тем не менее — мало ли у него какие-то свои проблемы с футбольными мамашами? Мало ли своя в детстве недолюбила и неласково взрастила психотравму? Мамаши из жертв были, вообще-то, аховые.
Значит, следующим этапом нужно было установить, имелось ли у Конлана алиби на вечера трех предыдущих убийств. И начинать совсем другой разговор, если нет.
— Но это дает мне основания к тому, чтобы пригласить вас проехаться со мной в участок для дачи дальнейших, более подробных показаний, — добавила Анна.
Она спрятала руки в карманы пальто и чуть склонила голову набок. Отчасти ей хотелось бы, чтобы алиби нашлось, лишь бы не терять последнюю, где-то еще тлевшую, веру в человечество. Но по большей — хотелось закрыть висяк, отправить дело в архив и как-то больше не дергаться по его поводу. Для прессы-то это все было та-ааак чудовищно. Оставлять детишек сиротами. О том, что полиция не чешется, еще на третьей жертве в масс-медиа очень жирно намекалось. Молли, мониторившая социальные сети в принципе, пару ссылок по теме матери показывала. Может, для информации, может, из вредности, может, от безделья. Кому какое дело до того, что сукин сын попался аккуратный? Это не они такие невнимательные, это он такой хренов чистоплюй. Издержки.

Через заднюю дверь так через заднюю, Анна не возражала. Никому не охота подмачивать свою репутацию публично, даром, что прогулка до машины была без наручников. Особенно в глазах собственных детей. Анне, у которой с материнским инстинктом были сложности, вообще-то, тоже не хотелось бы, чтобы дочь видела ее в какие-то темные времена. Порой ей было проще отправить смс о том, что она задерживается на работе, чем приходить домой после расслабляюще сомнительных гулянок, которые она себе иной раз позволяла.
Хороший, наверное, отец, Конлан этот. Только нигде не говорилось, что убийцы не могут быть хорошими родителями.
Она, небрежно перекинув через себя ремень безопасности, через зеркало дальнего вида посмотрела на Конлана, разговаривавшего с сыном. Неприятно будет, если пацан без отца останется. С другой стороны — надо ж думать, прежде чем других детей оставлять на попечение прочих родственников или социальных служб.
— В ваших же интересах будет покопаться, пока едем, в ежедневнике, — посоветовала Анна. — И посмотреть, что вы делали во время совершения предыдущих убийств.
Даты она называла по памяти. Из сознания они сотрутся окончательно и бесповоротно только тогда, когда дело осядет в анналах полиции Галифакса.
Дорога до участка в целом не занимала много времени, вот только под конец рабочего дня пробки, которых сложно было избежать, даже если включить сирену, не могли не нервировать. Люди, может, и рады были бы (ага, как же, ищи дураков) пропустить коповозку, но только где бы? Собственно, вваливалась в участок Анна не в самом лучшем расположении духа, хотя и, на удивление и не в самом мерзком.
— Свидетель по Тедди, — сказала она, наклонившись к стойке дежурного и небрежно махнув в сторону Конлана. — Разовый пропуск и в допросную его, ага?

— Задерживать-то будем? — поинтересовался Купер, глянув через стекло на Конлана.
— Давай сначала послушаем, какое алиби насочиняет, — пожала плечами Анна. — Без улик мы его все равно надолго задержать не сможем. Пошли уже побеседуем с товарищем, меня совсем не радует перспектива торчать тут дольше положенного.
И так тут своевольно практически жила.

В допросную Анна зашла вместе с напарником, села напротив Конлана, сбросив на стол папку с материалами дела, и как-то сочувственно на него посмотрела. Купер застыл у двери, сложив руки на груди и чуть сощурив глаза.
— Ну так что, мистер Конлан, — обратилась к подозреваемому-свидетелю Анна. — Чем вы занимались в вечера прочих убийств и кто может это подтвердить?
Время на то, чтобы подумать и вспомнить все даже не лихорадочно, у мужчины было.

Анна переглянулась с Купером. Мать и дети, прямо сказать, ненадежные свидетели. Любая (ну, почти) мать скажет все, что угодно, чтобы защитить своего отпрыска. А дети, хоть и бесхитростны (опять же, в большинстве своем), обладают короткой памятью и смазанным понятием о времени. Вот дамочка с бойфрендом — вроде бы другое дело, но только если не себе на уме и заговорит.
— Вы не арестованы, мистер Конлан, — ответила Анна и достала из папки чистый лист бумаги. — Нам потребуются имя, фамилия, телефон и домашний адрес женщины, на вечеринку к которой вы ходили.
По всем протоколам задержать его они уже могли, но ненадолго. И право хранить молчание, и право на адвоката — все пришлось бы зачитывать и иметь в виду. Гораздо проще порой разговаривать с подозреваемыми, не знающими или не понимающими своих прав. Иной раз даже проще, чем с теми, кто наоборот с энтузиазмом стремился помочь полиции. Таких бывало, правда, крайне мало.
— Тем не менее, мы так же пригласим вас для опознания свидетелем, — добавила Анна бесцветно. — Пока же просто с вами побеседуем.
— Тем не менее, — добавил Купер, вальяжно приваливаясь к стене, — если вы не готовы с нами сотрудничать, то задержать вас, основываясь на свидетельских показаниях, нам все-таки несложно.
"Вы свободны, но не очень" — вот и вся суть. Только, опять же, любой адвокат такое задержание замнет в полчаса. Недостаточные основания. А достаточно только для процедуры опознания и попытки выбить у суда ордер на обыск дома. И чтобы задержать его на более долгий срок, при обыске обязательно нужно хоть что-то да найти. Если не улики по делу, то хотя бы травку. Других подозреваемых ведь не было.
— Сейчас же нам хотелось бы в подробностях услышать, — продолжила Анна, — видели ли вы кого-то еще, покидая убитую, не обнаружили ли чего подозрительного. Может быть, она сама кого-то ждала? Ну и, само собой, не замечали ли кого-то, вертящегося у школы.
Нет ничего более угнетающего, чем допрос подозреваемого как свидетеля. Но побивание камнями потому что та бабка сказала, уже не одну сотню лет как вышло из моды.