Утро четырнадцатого февраля грозило стать лучшим в жизни Энди. Когда он, сонный, еще перед тем, как завернуть в ванную, спустился вниз, чтобы выпить стакан воды, в гостиной он увидел мать, пытающуюся нацепить бантик на маленький и словно плюшевый комочек шерсти.
На щенка.
— С добрым утром, — улыбнулась она ему. — И с днем рождения.
У Энди перехватило дух. Он в несколько шагов преодолел расстояние до дивана, на котором сидели мать и активно сопротивлявшийся попыткам украсить его бантиком, щенок.
— Это мне? — выдохнул Энди.
Щенок поднял на него пронзительно голубые глаза и заливисто тявкнул.
— Как ты его назовешь? — спросила мать, передавая пса в руки Энди.
— Да есть у меня одна идея, — разулыбался тот.
Дальше он откровенно пропускал мимо ушей все материнские "как раз до того, как с Лоис в свой дом переедете, успеешь его выдрессировать" и "только не пускай его в постель". Счастье зашкаливало. И первым, что он сделал, унесшись в свою комнату вместе со щенком — селфи вместе с ним же. А затем быстро набрал сообщение: "С Днем Святого Валентина! Смотри, кто у меня теперь есть!" и прикрепил к нему фото. Потому что единственным, с кем Энди просто таки распирало поделиться этой вот новостью, был Алан.
Тем не менее, пора было собираться на работу и оставлять щенка — само собой, новоиспеченного Хана Соло — на мать.
Единственным, что несколько омрачило утро, было то, что Энди, пока брился, порезался. Он не резался даже в подростковом возрасте. Но все бывает в первый раз.

Парни на работе устроили ему сюрприз-вечеринку. Когда они покупали кому-то торт, это звалось сюрприз-вечеринкой. И это было дьявольски приятно, несмотря на то, что сладкое Энди просто не любил.
Поджог в одном из близлежащих пабов тоже не смог очернить события этого дня.

Утро пятнадцатого началось с нескольких часов сна. С Ханом Соло под боком. И телефоном на подушке: прежде чем отвалиться спать, Энди отписал Алану еще одно сообщение.
Будильник, намекавший на то, что нужно подниматься и собираться в церковь, заставил Хана недовольно затявкать на своего сопящего в подушку нового хозяина.

Проснувшись, он не увидел ответных сообщений. Переглянулся с Ханом. Подумал, что, все равно в церкви Алана и увидит. Пусть мельком и без возможности даже приблизиться, но все же. Если бы не это и не решение именно сегодня поговорить с Лоис, он бы однозначно остался дальше спать. Даже несмотря на ворчание матери о том, что собаку нельзя брать в постель с собой.
Шевелилось что-то тревожное. Он не мог вспомнить ни одного раза — кроме того расставания — когда Алан не находил времени ответить на его сообщения. А на этот вечер тем более у них были планы. Алан же еще каким-то подарком угрожал. И сокрушался, что прямо четырнадцатого не встретить.
Энди завязывал галстук и думал о том, что в комнате как-то душно.
Хан Соло с постели снова заливисто тявкнул. Его, вообще, надо было из комнаты выгнать. Мало ли каких дел он мог натворить, пока Энди не было бы.

В церкви Алана не оказалось тоже.

Лоис вцепилась в его локоть на выходе из церкви.
— Так куда мы пойдем? — спросила она с улыбкой.
— До кофейни, — индифферентно отозвался Энди, безуспешно пытаясь усмотреть знакомую рыжую макушку среди остальных выходящих.

По лицу Энди стекал кофе. Благо, успевший остыть, пока он мялся с тем, что должен был сказать. Каблуки Лоис же уже разъяренно стучали у самой двери кофейни. Могло быть и хуже. Кофе мог быть горячим. А она могла просто попробовать выцарапать ему глаза своими достаточно длинными ногтями.
Вместе с тем он почувствовал облегчение. Вытирая лицо салфеткой, он легко улыбался. Теперь можно было сказать об этом и Алану. Энди полез за телефоном, набрал номер. Но попал на голосовую почту. Это было очень странно. Облегчение сменилось усиливающимся волнением.
Он накинул куртку и направился в сторону дома. Нужно было переодеться, на воротнике рубашки теперь красовались пятна кофе.
По пути он позвонил снова. Снова голосовая почта. Энди кусал губы и думал, какого ж дьявола. Ничто не говорило еще в пятницу о том, что Алану могло прийти в голову начать его игнорировать. Он не делал ничего такого, что могло бы его вывести из себя и передумать на счет их отношений. Значит, что-то случилось.

— О, дорогой, ты еще не слышал? — спросила мать прямо с порога.
— А? — рассеянно отозвался Энди. — О чем?
— Мне только что звонила Бет, говорит, об этом судачат уже все на нашей улице.
Энди стянул с себя куртку, вежливо-вопросительно поднял брови. Его не интересовали сплетни, да и ему тоже было, что сказать матери. И лучше было не затягивать, пока тоже не разнеслось по всей улице. Мать заслуживала узнать о разрыве помолвки от него, а не от какой-нибудь Бет.
— Помнишь ведь Алана Рирдена? — спросила она, но тут же переключилась. — Эндрю, что с твоей рубашкой?
— Кофе, — сипло ответил Энди. — Так что там с... Аланом?
— Был какой-то жуткий скандал. Отец Кеннет, представляешь, выгнал его из дома. Бет даже не знает, за что, но наверняка это что-то ужасное, отец Кеннет ведь такой терпимый человек, и...
Дальше Энди уже ее не слышал. Он застыл на пороге, переваривая полученную информацию. Отец Кеннет выгнал Алана из дома. Бет не знает, за что. Уж одна из главных-то материных сплетниц.
Зато Энди догадывался. Потому что других вариантов не было.
— Сними рубашку, я ее сразу загружу в машинку, я как раз собиралась...
— Да, мам, да, конечно, — промямлил Энди, выхватывая телефон и стрелой взвиваясь по лестнице наверх, к своей комнате.
Хан, который, как оказалось, все это время вертелся около его ног, понесся следом. Энди его даже как-то не сразу заметил.

"Позвони мне, как только сможешь".
"Ал, мне нужно знать, что с тобой все в порядке".
"Ал, черт тебя подери, неужели так сложно просто взять и ответить на звонок?"
"Слушай, я беспокоюсь за тебя. Позвони, окей?"

Большую часть пятнадцатого и все шестнадцатое Энди провел на ногах. Казалось, что вместе со Стефани он обежал весь город в поисках Алана. Он был и в "Мэнз энд Моллиз", где встретил даже Тельму и Луизу, которые охали и желали удачи в поисках. А еще обещали расспросить в баре каждого, не видели ли местные обитатели такого рыженького. Был у его школы, был в доме престарелых. Был даже в пресловутой кофейне и настоятельно рекомендовал Жан-Пьеру выйти с ним покурить. Тот даже вышел. И даже сказал, что нет, не видел. И даже тоже пожелал удачи.
Энди был и на кладбище, и совал нос даже в церковь. Единственным местом, где он не стал его искать, был, соответственно, дом самих Рирденов, из которого Алана выгнали.
Алана нигде не было. А голосовых сообщений ему он оставил целую тонну. И текстовых тоже.
Несколько раз у него все обрывалось внутри, стоило ему только заметить на улице кого-то рыжего.
Под вечер шестнадцатого он позвонил в часть и попросил отгул. Пока не было никаких вестей от Алана, Энди спасать других людей однозначно бы не смог.

"Боже, Алан, зачем ты это делаешь?"
"Знаешь, я уже задолбался тебе звонить как-будто в никуда. Может, поимеешь совесть и дашь о себе знать?"
"Ладно, не хочешь — не надо. Я все сказал".
"Хотя бы сообщение, блять, пришли, я тут с ума схожу".
"Окей, я тебя понял, звонить больше не буду".

Будет.
Энди сидел на подоконнике своей комнаты с открытым окном. Курил уже третью, когда в комнату сунулась мать.
— Эндрю... О, Боже, — он услышал ее голос, но не нашел в себе сил даже повернуться. — С каких это пор ты куришь?
— С пятнадцати лет, — отозвался Энди бесцветно.
— О, Боже... Что... Что произошло?
— Я не хочу с тобой об этом сейчас говорить, идет? — он все же обернулся. — Просто не надо, окей? Мам, это все... Сложно.
— Это из-за Лоис?
— Блять, нет, о чем ты вообще? — он поднял брови. — Нет больше никакой Лоис. И не будет.
Мать побледнела. То ли из-за того, что увидела его с сигаретой, то ли из-за услышанного "блять", то ли из-за того, что Лоис больше не будет. Но Энди не мог натягивать на лицо маску христианского смирения и говорить, что все в порядке. Больше не мог.
Телефон в кармане толстовки зазвонил. Он щелчком выкинул в окно окурок и быстро вытащил телефон. На дисплее высветилось имя Алана.
— Мам, мне очень надо ответить, — сказал он и, тапнув на "принять звонок", отвернулся обратно к окну. — Ал?.. Где ты? Адрес мне продиктуй, я приеду.
Отключаясь, он соскочил с подоконника, спрятал телефон обратно в карман, застегнул толстовку и взглянул на так и стоящую в дверях мать.
— Мы не будем об этом говорить, — ровно сказал он. — Не сейчас, ладно? Сейчас мне нужно уйти.
Хан с постели смотрел как-то жалобно.
— Эндрю! — донесся до него голос матери, когда он уже несся по лестнице вниз.

Энди не помнил толком дороги. Не думал о том, что практически не спал за прошедшие дни. Не обратил внимания на то, что в одной и той же одежде носится уже с того момента, как переоделся из парадно-выходного костюма.
Единственным, что билось в его голове, было понимание того, что Алан хотя бы жив. В такси он успел передумать и еще кучу всего. Например, почему вот отозвался только сейчас? И хочет ли вообще-то видеть, раз так долго промариновал в собственном нервозном соку.
Знал точно Энди только одно: теперь ему нужно было Алана увидеть.

Он вжал кнопку звонка, закусывая губу и дьявольски нервничая. Парень, открывший дверь, пропустил его внутрь легко и без лишних расшаркиваний. Или Энди просто не обратил внимания.
— Где он? — только и выдохнул он, прежде чем пройти в комнату.
Увидев Алана, Энди на несколько мгновений застыл соляным столбом. После этих дней было сложно поверить в то, что вот он, перед ним снова.
Смахнув с себя первичное замешательство, Энди направился к Алану, чтобы в следующий момент порывисто обнять его. Живой, настоящий, внешне все, кажется, в порядке. Отлично, хорошо, замечательно.
Отстранился и отступил на полшага он, впрочем, быстро. Живой — хорошо. Но меньшим паршивцем из-за этого радиомолчания быть не переставал. Как бы Энди не счастлив был его видеть, а эмоции переполняли самые разные. И сдерживать их он уже просто не мог.
— Какого хуя ты мне не позвонил сразу? — резко спросил он. — Я полгорода обежал, пока тебя искал. Я тебе столько сообщений оставил!..
То, что в помещении был кто-то еще, Энди не волновало. Он просто не замечал чужого присутствия. Мир сузился до микро-вселенной, в которой были только он и Алан. Ничего больше не существовало.
— Если ты решил, — продолжил он, — что так вот под шумок исчезнуть из моей жизни будет классно — имей смелость просто прямо мне об этом сказать, блять.
Резко, да. За два дня он успел напридумывать, впрочем, и худшие варианты развития событий. Катастрофических масштабов.
— Потому что в противном случае я не понимаю, почему ты обратился с проблемами не ко мне, — добавил он тише, прямо глядя на Алана.
Сердце угрожало разорваться.

В другую комнату вслед за Аланом Энди прошел, словно оглушенный: всем и сразу. Тем, что Ал снова был перед ним, тем, что сам ему же и сказал, тем, что понимания того, что дальше делать, даже близко не было.
Энди обернулся к нему, оставаясь на расстоянии. Ему сложно было поверить в то, что он слышал.
— То есть, по-твоему, это нормально, да? — отозвался он, закипая. — Пропасть так, что ни слуху, ни духу, а потом говорить, что заботился? Отлично, Ал, отлично. Для моих нервов так вовсе заебись вышло. Действительно, зачем человеку позволять решать самому, к каким чертям посылать свою же жизнь?
Нет, плевать на нервы. Плевать на то, что за пару дней в волосах могли и седые образоваться. Плевать: больше всего выводило именно то, что Алан действительно обратился не к нему, а к каким-то друзьям. Это для Энди было самым диким и самым же обидным. Складывалось отвратительное впечатление того, что он был так. Придатком. Парнем, с которым можно хорошо провести время, которому можно покапать на сознание с вопросами "что же мы делаем" и потравить душу, но вот доверять — совсем не обязательно. И правда, зачем? Друзья помогут, а парню можно как-нибудь потом позвонить. Когда наладится все.
Иного обращения не заслужил.
— Отлично начали, ничего не скажешь, — с горечью добавил Энди, опуская взгляд.
Насколько же сильно Ал ему не доверял? И почему не мог в него просто поверить? Уязвленное самолюбие намекало на то, что с такими поворотами проще сказать обидное "понятно все, захочешь развлечься — позвонишь" и хлопнуть дверью.
За этой обидой он совершенно не мог думать о том, что еще сказал Алан: про то, что отец Кеннет не знал о нем. И вроде как тайна личности бойфренда сокрыта под семью печатями. Вот только за эти дни он ни разу даже не задумался о том, что будет с ним, если про связь все узнают.
Он закусил губу. До боли, чтобы взять себя в руки, собраться и бросить что-то не злое.
А следом грудь прошило высказанное "люблю".
Энди отшагнул к кровати, опустился на ее край и обхватил руками голову, упираясь локтями в колени. Потянуло нервно рассмеяться — потребовалось просто подышать.
Наконец, выпрямившись, Энди полез в карман куртки, в которой так до сих пор и сидел. И вытащил оттуда тонкое золотое кольцо с небольшим камнем — в свое время это было всем, на что у него хватило денег с первой, кандидатской, зарплаты. И Энди даже был рад тому, что Лоис решила его не оставлять себе. Может, оно казалось ей чересчур уж скромным и бесполезным, чтобы хранить или продать.
Энди бросил кольцо на покрывало рядом с собой и посмотрел на Алана.
— Знаешь, что это? — начал он. — Обручальное кольцо, которое Лоис бросила на столик передо мной, прежде чем выплеснуть мне в рожу остатки своего кофе. А знаешь, что самое смешное? То, что это было пятнадцатого. С утра. До того, как я узнал, что тебя выгнали из дома.
А ведь так хотелось, чтобы это стало сюрпризом, а не констатацией факта. Если бы только Алан верил в него больше. Сердце снова сжималось. Он ведь был в состоянии и придумать что-то, и поддержать в нужное время, и не оставить на произвол судьбы. Но нет, ведь. Конечно. Зачем.
Он шатко поднялся, чувствуя себя насквозь потерянным. Слишком многое изменилось за эти дни. Так, что эхо еще долго будет слышно. Да, над общей оскорбленностью путеводным маяком прозвучало "люблю", которым уж Алан-то, кажется, не стал бы разбрасываться. Но большей неопределенности в жизни Энди до этого не ощущал.

Проблемы нужно было решать по мере их поступления. Вот Алан откликнулся и нашелся — отлично. Одна проблема решена. Но с ней теперь — море нерешенных. Энди шарил бездумным взглядом по комнате, в которой находился. Например, он все еще не знал, что конкретно произошло. Не было подробностей. А раз подружка матери, бывшая большой сплетницей, знала только то, что Алана выгнали, значит, действительно по району никаких иных вестей не прокатилось. Значит, все вокруг о них еще не знают. Только вряд ли теперь-то такой секрет останется секретом.
Первой адекватной мыслью, что пришла Энди в голову, была мысль о том, что Алана на этой вписке оставлять нельзя. Энди она бесила — потому что ее все-таки предпочли ему. Удар по эго так просто не смягчался, неприятный осадок грозил остаться.
Алан коснулся его руки, и Энди перевел взгляд, осознавая, что все еще находится здесь и рядом с ним. Он резко опустился рядом, высвобождая руку только для того, чтобы предварительно смахнуть злополучное кольцо куда-то на пол.
Когда принцесса Лея сказала Хану Соло, что любит его, он ответил "я знаю". Энди мысленно чертыхнулся от того, что мысли о киношном герое полезли в его голову в такой момент.
Он опустил руку на плечи Алана, притягивая его к себе.
"Я тебя тоже?"
Само собой. Кольцо бы не валялось на полу, если бы не. Только вслух — никак. Потому что казалось, что в таком случае, как и тогда, с Ли, все закончится. Трагедией же.
Энди прижался губами к его виску. Он не хотел, чтобы заканчивалось.
— Что мы делать-то теперь со всем этим будем? — тихо спросил Энди, чуть отстраняясь и протягивая руку к лицу Алана, чтобы стереть остатки влажных дорожек с его щек.
Если домой Алану всяко было нельзя, а оставлять его здесь и дальше одного Энди не хотел ни в коем случае, что еще выходило? Или утаскивать в какой-нибудь мотель, или... К себе домой. Дикая мысль, да. Но только по первому приходу. Мать там наверняка волновалась. И матери же ничего не было о них известно, ну, кроме того, что вроде как дружили.
Ага. Стоит ей упомянуть при дражайшем друге отце Кеннете, что Энди где-то с Аланом, как все встанет для него на свои места. Энди же ему, черт побери, исповедовался. Хотя, какая разница? С Лоис его больше ничего не связывало, свадьба окончательно отменена, тайна исповеди все еще должна была быть священна. Это тоже было не так страшно, как даже на недолгое время снова разойтись с Аланом в разные стороны.
До него только начало доходить, что в куртке как-то жарковато.
— Поедем ко мне? — предложил он. — Мои ничего не знают, это точно. И, ну... Ну не выгонят тебя, короче.
Он заглянул в глаза Алана, прекрасно понимая, что это — исключительно временная мера. Уж под собственной крышей долго скрываться не получится. По крайней мере матери придется все объяснить. И, может, тогда выставят за дверь и его. Вместе с гитарой, шлемом штурмовика, сменой носков и коллекцией солдатиков.
"А какой конкретно солдатик-то?" — всплыло любопытство коллекционера, навязчиво заинтересованного в том, какого и где вообще Алан ему выцепил.
А, да, и с собакой. У него теперь ведь была собака.
— И расскажешь мне все, что конкретно произошло, — добавил он уверенней. — И как ты.
Это тоже было важно, хотя и не важнее первичного осознания того, что живой, все еще существует и где-то даже имеет совесть давать о себе запоздало знать.
Не менее важно для самого Энди было сознавать, что он может что-то сделать для Алана. Что-то еще, помимо несомненно красивого жеста с кольцом. Доказать ему, что доверять и полагаться-то можно, нужно даже. Других идей, кроме как "ну, что ж, повинимся теперь и перед моей матерью", у него не было.

У Энди потемнело в глазах, стоило ему увидеть этот синяк на ребрах Алана. Сознание затопило незамутненной яростью. Священник, блять. Ублюдок ебаный.
— Я его убью, — выдохнул Энди. — Просто убью нахуй.
Пусть в голове не сходился образ отца Кеннета с кем-то, кто мог бы поколачивать своего ребенка, теперь задумываться о чем-то еще Энди не мог. Руки в кулаки сжимались поневоле.
"Не то чтобы в первый раз" — дьявол. Энди мог понять профилактические подзатыльники для непослушных детей, но чтобы конкретно бить? Да еще и кого-то настолько светлого и очевидно образцового, как Алан? Даже до всего этого?.. Уму непостижимо. Не плохой он человек, как же. "Не плохой" сына бы не выставил, каким бы он не был.
Энди слишком отчетливо понимал, что если отец Кеннет в ближайшее время встретится на его пути, нос ему в череп он точно вгонит. Он не был  поклонником насилия дальше боевиков да реслинга, но считал, что ситуации, в которых без этого не обойтись никак, действительно существовали. Когда, например, на тебя с розочкой бросается пьяный дебил. Или когда твоего бойфренда бьет его отец до трещин в ребрах.
— Значит, за эти несколько дней мы найдем себе квартиру, — ровно сказал Энди.
Привычки разбрасываться обещаниями, которые он не мог сдержать, Энди не имел. А других идей, которые не били бы дальше по эго, у него не было. И как-то после высказанного "найдем" стало даже безразлично, как отреагируют родители. Скрываться больше не получится, раз выбор стоял между собственным комфортом и необходимостью Алана шататься по впискам.
Да, он никогда не жил сам по себе, в отрыве от родителей. Максимумом была неделя, когда отец катался вместе с матерью по каким-то своим конференциям. А в остальное время его кормили завтраками, ему стирали одежду, да и порядок заставляли поддерживать только в своей комнате. Энди не был приспособлен к отдельной от родителей жизни, но это точно было меньшим из зол — приспособится еще.
Он сжал руку Алана в ответ.
— Я не оставлю тебя мыкаться по друзьям, окей? — сказал он, глянув прямо. — Просто... Положись на меня, ладно?
В нормальных, а не критических обстоятельствах Энди, проморозившего вон шесть лет Лоис, с места сдвинуть вообще было бы проблематично. Да и слишком рано было даже задумываться о будущем и каких-то попытках съехаться. Чувства, да, но для того, чтобы жить с кем-то, одних чувств может быть недостаточно. Однако, обстоятельства были слишком далеки от нормальных.
А еще Энди не менее отчетливо понимал, что если покинет эту квартиру один, оскорбленность внутри него засядет слишком крепко. И никакое самовнушение уже не сгладит. Вариант у него был только один.
— Где здесь курить? — спросил он. — На улицу выходить? Или где-то что-то оборудовано?
Он снова поднялся, высвобождая свою руку из руки Алана.
— Я пойду покурю, а ты пока подумай, в общем, — добавил он.
Нет, без чего-то ультимативного. Грузить Ала своими внутренними несостыковками сейчас он точно не собирался.

— Спасибо, — достаточно угрюмо буркнул Энди, когда парень Лео объяснил ему, как выйти на крышу.
В голове шумело. Энди чувствовал себя последним идиотом. Это ж надо было додуматься так с ходу предложить Алану съехаться, а? Пока он поднимался по лестнице, кажется, даже колени дрожали. Руки потому что — точно. Прикурить удалось не с первого раза.
Он начал прокручивать в голове варианты развития событий. Вот спустится он обратно, и Алан, отличавшийся очевидно большим благоразумием, как раз и скажет ему, что он идиот, а о каком-то съеме квартиры для них двоих речи быть не может. Мол, любовь любовью, а головой-то думай. Они встречались всего пару месяцев, а такой шаг даже в экстренной ситуации был слишком уж решительным и необдуманным.
Но не мог Энди не думать и о том, как это было бы здорово. Иметь постоянный "доступ к телу", засыпать и просыпаться вместе, перестать прятаться и шифроваться. Ну, хотя бы в пределах гипотетического жилища.
Сигарета выкурилась неприлично быстро. Нервы накалялись до предела. Энди откровенно боялся спускаться обратно. Здесь, на крыше, он застыл в шредингеровом ожидании: Алан наверняка уже принял решение. Соответственно, Энди, не знавший, какое конкретно, одновременно был и счастливо обременен грядущим сожительством, и разбит отказом. Эта мешанина в голове грозила свести с ума.
Он подкурил еще одну сигарету, все оттягивая возвращение. Пальцы на руках уже не гнулись от холода, но этого он как раз не замечал.
Услышав шаги, Энди напрягся. А на чашки с чаем посмотрел как-то рассеянно, прежде чем протянуть замерзшей рукой Алану пачку с сигаретами. Взглянув же на Алана, он понял, что как бы не тяжела была обида, сейчас он примет любое решение. Представить себя отдельно от него теперь уже было практически невозможно. Больно такое представлять.
А следом шредингерова дилемма разрешилась. На плечи опустилось облегчение. Энди опустил взгляд, давя неровную улыбку. Он понятия не имел, как конкретно они будут жить — раз уж будут, но как-то это не важно уже было.
Речей он не готовил, но тут в кой-то веки у него нашлось, что сказать без запинок. И даже глядя прямо.
— Да, я считаю, что обязан, — начал Энди. — Только теперь ты меня послушай до конца, ладно? Нас видели вдвоем и, наверное, либо в "Моллиз", либо тогда, после боулинга. И — вот готов поспорить — это наверняка на моей совести. Но я и просто не имею ничего против того, чтобы взять на себя такую ответственность. Я действительно хочу этого, Ал. Понимаю, что это все слишком рано, — он взял небольшой перерыв на последнюю затяжку, — но что нам мешает попробовать?
Он затушил сигарету, бросил короткий взгляд на чай, который на таком холоде должен был начать стремительно остывать. А затем шагнул к Алану, чтобы наконец снова обнять.
— Ты себе не представляешь, как я устал прятаться, — добавил он тише, уже куда-то в его шею.
И убегать тоже. От себя, от Алана, от возможности плюнуть на приличия и просто попытаться быть счастливым. Вот это простое человеческое они честно заслужили, пусть и не по христианским меркам.
Он провел рукой по загривку Ала, до волос, пропуская пряди между пальцами, выдохнул, поднимая голову и заглядывая в глаза. Дьявол, они будут жить вместе. Взаправду. На самом деле. Паника и миллионы раздумий еще придут, конечно, но именно в этот момент, осознавая, Энди чувствовал только, как все нервное его отпускает.
— Тогда иди собирайся, а я такси нам вызову, ага? — сказал Энди, чуть улыбаясь.
И, прежде чем отпустить, притянул его к себе ближе и накрыл губы поцелуем. Скрепляя, значит, уже обещанное будущее.