Приютившая Лисбет на «два-три месяца, не больше» Карен чувствует себя крайне неловко, когда поздней ночью они сидят за столом на крошечной кухне. Будто она обязана поинтересоваться душевными терзаниями и выслушать какую-нибудь безумно трагичную историю. Карен разливает по щербленым стопкам дешевый коньяк; а затем, видимо, набравшись смелости, прямо смотрит на Лис. Последняя следит за приятельницей сначала настороженно, но стоит той только открыть рот, Фрост тут же ее осаждает: не надо, говорит Лис. И Карен с видимым облегчением выдыхает: ни та, ни другая на деле не заинтересована в откровениях. Карен с головой хватает того знания, что у Лисбет Фрост — криво сросшиеся пальцы на правой руке, она больше не посещает курсы и не учится в университете, а ее некогда горячо любимый брат числится пропавшим без вести (для Лисбет – окончательно и бесповоротно мертвым; и, судя по выражению ее лица, когда речь заходит о Ларсе, – ее это не очень-то и расстраивает). Информации о бесследно исчезнувшем супруге Лисбет (и о вырученной за особняк наличке, испарившейся в компании с Ноланом) Карен тоже достаточно для того, чтобы без лишних расспросов пустить подругу в свою скромную квартиру. Тем более, когда та клятвенно обещает съехать — как только, так сразу.
За время отсутствия Ларса, Лисбет успевает возненавидеть его дважды, трижды пожелать ему долгой и мучительной смерти, а в результате мысленно похоронить. После того, как она, наконец, может продать дом, Лис понимает – все, что хоть как-то связано с Ларсом, на поверку оказывается с ощутимой гнильцой. Его братская забота и особняк, щедро оставленный, видимо, в качестве компенсации морального ущерба, аукнулись Лисбет весьма неприятными последствиями. Спустя пять лет Ларс все еще продолжает доставлять ей неприятности, пусть и косвенно: деньги, полученные от продажи его дома, становятся причиной очередного пиздеца в жизни Лисбет. Из больницы она прямиком отправляется к Карен и мечтает о том, чтобы Ларс воскрес, а потом снова умер. Так Лисбет хоронит его во второй раз.
Чтобы вернуться в Норвегию, теперь ей как новоиспеченной гражданке Канады, требуется подать документы на получение визы. И заплатить почти тысячу долларов за билет в один конец. Но прежде — найти вторую работу и не сдохнуть от недосыпа и перманентной усталости. Лисбет урывает один полноценный выходной за полторы недели, меланхолично рассматривает предложения авиакомпаний и вместо ужина докуривает четвертую за вечер сигарету. Ларс — вопреки предположениям и, что лукавить, надеждам — появляется в дверном проеме вполне целый и невредимый. У Лисбет дрожат руки, когда она старательно тушит сигарету в ворохе окурков.
В первую секунду Лис кажется, что ей померещилось. Во вторую – что это какой-то идиотский розыгрыш, и перед ней стоит вовсе не брат, но некто дьявольски на него похожий. А потом он заговаривает. И Лисбет убеждается: ни у кого не получится быть таким ублюдком. Кроме Ларса.
За пять чертовых лет все слова, которые она с такой педантичной тщательностью подбирала, пока еще верила, что Ларс вернется, забываются. Истираются из памяти, остаются пустыми молочными кадрами засвеченной пленки. Лисбет долго молчит; скрещивает руки на груди и даже не пытается нацепить на себя физиономию счастливой сестрицы, которая безумно рада видеть старшего брата.
- Спустя блядские пять лет, это единственное, что тебе есть сказать? – она все-таки нервничает; чувствует, как стучит в висках кровь, разогнанная от волнения. Лисбет не сводит взгляда с лица Ларса, и вовсе не переживает за то, что на ее собственном, скорее всего, можно разглядеть тень разочарования. В том, что Ларс оказался жив.