Университет — это очень интересно и занимательно, никто и никогда в этом не сомневается; а уж студенческая жизнь обрастает таким количеством сумасшедших завлекательных баек, что только сиди и слушай всю свою учебу — даже участвовать не надо.
Шани хорошо помнит все это на своей шкуре: и преподавательские перлы, и вечеринки, и само студенчество — причем исключительно в светлых и ярких красках (там, в конце концов, решительно не было ничего по-настоящему неприятного). Неудивительно, что, подходя в очередной раз к местному университету, Шанита восхищенно оглядывает здание и опять лезет за фотоаппаратом.
Чем ещё заниматься, действительно, когда с привычкой приходить заранее Кортасар приходит сюда за, на минуточку, два часа сорок минут до назначенной встречи с одним из местных преподавателей. Чувство времени, что ни говори, на высоте. Можно успеть сходить в магазин неподалеку за "чем-нибудь попить и пожевать", оцарапать голень о какой-то непонятный куст у забора, который растет совершенно неправильно и выглядит неорганично, поругаться с местным... садовником? Чёрт его знает, что это за товарищ, но — ах, нельзя в эти кусты залезать, с ума сойти, а я и не знала, что тут поделаешь-то, вот это да. И всё вот это — за каких-то полчаса; пф, впрочем, можно было успеть и гораздо больше, но уж слишком этот садовник приставучий оказался.
«И что теперь делать? У меня ещё больше двух часов, а он предупреждал, что, возможно, задержится... Класс. Отлично. Может, надо было в кафе какое неподалеку зайти? Тут красиво, конечно, в условиях марта ещё и постапокалиптично, но...»
Но, блин, очень и очень холодно. Канада же. Начало зимы же! Привычной к куда более комфортным температурам Кортасар здесь... слегка неуютно. Да и заняться чем-то особо нечем.
Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего интересного - только то, что мимо вон того столбика она проходит уже в тритыщистописятый раз - Шани двигается в обход, ближе к нормальному выходу. И, конечно, смотрит исключительно себе под ноги, действительно, зачем куда-то смотреть?..
Совершенно неудивительно, что Кортасар с кем-то сталкивается. Менее неудивительно, но значительно более неприятно — мало того, что сталкивается, так ещё и красиво поскальзывается, и крышку бутылки она вообще-то закрыть не успела...
Валяться, будучи облитой водой, на земле в начале марта в Галифаксе Шаните категорически не нравится. Да и кому бы понравилось? Копчик болит, голова... тоже болит, господи, что ж она такая везучая-то?
Шани садится на земле, отряхивается, проверяет, не убита ли техника (благо, фотоаппарат был убран в чехол, что её бесконечно радует) и, наконец, поднимает взгляд, вскидывает бровь эдак незатейливо-удивленно и говорит застывшему соляным столбом (по крайней мере, по ощущениям), аки жена Лота, мужчине, который, по всей видимости, и стал причиной столь неприятного падения:
— А вы, однако, очень крепко держитесь на ногах, — Шани чуть улыбается, слегка морща кожу на носу — от боли в пояснице. Помолчав с минуту и так и не дождавшись какой-либо инициативы, Шанита протягивает ему руку, — Не поможете встать, пожалуйста?
Шани ещё не очень соображает, облила ли она этого товарища и нужно ли ей извиняться, а если нужно, то с какой интенсивностью, и что тут сделаешь вообще? Поэтому пока, кроме произнесенных ранее фраз, стоически молчит.