Промозглая сырость раздражает Штефана. Он и без того плохо переносит холод, а в такую погоду чувствует себя и вовсе отвратительно. Мелкая морось, зарядившая с самого раннего утра, к обеду превращается в проливной дождь. Мерзкие ледяные капли стекают по волосам и проникают за шиворот, хотя Штефан высоко поднимает ворот пальто, когда почти бегом направляется после занятий к парковке. Он недовольно бормочет что-то себе под нос, садится в машину и встряхивается, как псина, всем телом. Настроение не слишком торопится ползти в гору, хотя именно сегодня в город наконец-то приезжает Мик: полтора месяца бумажной волокиты заканчиваются, и ему выдают продолжительную рабочую визу по приглашению Кирана.
Фредди занимается своими делами, как обычно, не уведомляя, когда сможет приехать. Доран заявляет, что присоединится к вечеру, поэтому встречать брата вызывается Штефан. Больше все равно некому. Он звонит Мари, на всякий случай предупреждая ее еще раз о том, что задержится, и морщится, услышав истеричный смешок. Раньше она курила только по выходным. Сейчас — все чаще начинает посреди недели, устроившись в гостиной с косяком травки и бутылкой вина. Ему это не слишком нравится, но Штефан помалкивает: Мари только-только приходит в себя после всего, что ей пришлось перенести.
— И я тебя. Позвоню, как только встречу его, — напоследок обещает он, осторожно выезжая на трассу. Мари смешно ворчит, разобрав шум дороги, и в очередной раз выговаривает Штефану за привычку говорить по телефону во время езды. Ее напускное беспокойство скорее забавляет, чем раздражает, но Иерусалим все равно послушно кладет трубку и кидает мобильный на соседнее кресло. Дорога до аэропорта занимает немногим больше двадцати минут. Он оставляет автомобиль и направляется в зал ожидания, радуясь, что не пришлось рисовать табличку с именем: они с Миком не виделись лет девять, но не узнать друг друга, имея больше внешнего сходства, чем могут похвастать близнецы, в любом случае будет сложно. Как-нибудь найдутся.

Нервная притоптывая ногой, Штефан разглядывает небольшой ручеек пассажиров, которые проходят через автоматические раздвижные двери и смешиваются со встречающими. Толпа потихоньку редеет. Он от скуки наблюдает за женщиной лет сорока пяти, которая обнимает девчонку-подростка (наверняка, родную дочь, уж слишком похожи чертами лица); за парочкой, направляющейся к хмурому грузному мужчине — тот расцветает неожиданно светлой улыбкой, разглядев тех, кого дожидался. Мик все не появляется, а его телефон по-прежнему недоступен. Штефан надеется, что за прошедшие годы младший брат не обзавелся запущенной формой топографического кретинизма и продолжает маячить на видном месте. Наконец, знакомый силуэт мелькает среди прочих, ему совершенно неинтересных. Иерусалим довольно ухмыляется и машет рукой, подзывая его к себе. Он не удивляется, увидев, как мало Мик захватил вещей. По большому счету, Мик вполне мог приехать с небольшой дорожной сумкой, и в этом тоже не было бы ничего необычного.
— А ты стал... пошире, — хмыкает Штефан, обнимая брата, отстраняется и оглядывает его с головы до ног.
— Почти не похож на девчонку! — хохочет он, подхватывая второй чемодан; кивком головы приглашает следовать за собой и направляется к выходу из аэропорта.
— Погоди чуть-чуть, обещал позвонить Мари, как только мы увидимся, — Иерусалим прижимает палец к губам, после чего вытаскивает телефон и набирает номер жены. Длинные гудки быстро начинают его раздражать. Настроение портится, когда спустя минуту Штефан понимает, что Мари вовсе не собирается отвечать. Ему не нужно гадать, почему. Он и так знает, в каком примерно состоянии она сейчас пребывает и почему не берет трубку.
— Ну... в общем, неважно. Давай-ка в машину, и поедем куда-нибудь перекусить. Я голодный, как черт, — выдавив не слишком правдоподобный смешок, заявляет Штефан и бодро идет в сторону парковки: Мик не без труда подстраивается под его широкий шаг, волоча за собой тяжелый чемодан, полный вещей.
— Как прошел перелет? Ты там не сдох от скуки? — из вежливости спрашивает он, открывая багажник серебристой ауди.