FREAKTION |
2015 года, Канада, провинция Новая Шотландия, город Галифакс
"Чуть не спалились с Джинджером в баре! Жалко, сэлфи не успели на фоне запилить: был бы такой угар!" - @hurricanesandy98, 30.04
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » FREAKTION » Архив завершенных эпизодов » 2015.01.15 Blueberry pie
Blueberry pie
Greenwich Village — Blueberry Pie
В эпизоде:
дата: 15 января '15;
место: дом Уилла;В ролях:
Мойра и Уильям; позже присоединится Штефан, а затем выйдет Билли;.
Мойра бы никогда не подумала, что дружелюбный жест может обернуться... так. А она всего-лишь хотела угостить соседа черничным пирогом. Обычным черничным пирогом.
Отредактировано William Jaspers (10.07.2015 18:05:33)
[icon]http://sg.uploads.ru/Dy7Gp.png[/icon][nick]Maire Whelan[/nick][charinfo]22 года, безработная[/charinfo][status]кокаинетка[/status]
После визита бывшей (мертвой) любовницы Штефана Мойра запирает входные двери на все замки и просит мать сообщать о том, что она собирается забежать во время обеда, заранее. Нежданные гости пугают Мойру. И вполне обосновано. Ей не надо даже стараться, чтобы вспомнить, как выглядела Эва, которая вдруг решила заглянуть к Риордану домой без предупреждения. Тело с изуродованным лицом часто является Мойре в кошмарах: она просыпается в четвертом часу, долго не может перевести сбившееся от страха дыхание и жмется ближе к Штефану. Кажется, трупов Мойра боится все-таки больше, чем того, благодаря чьим стараниям они появляются. Во всяком случае, в полной безопасности Уилан чувствует себя только тогда, когда Штефан находится в доме.
Импровизированная изоляция Мойры приводит к тому, что все ее общение не выходит за рамки разговоров с матерью и возни с Мэгги. Друзья Уилан становятся прошлым вместе с тем, как из ее жизни исчезает Итан. Мойра обрывает старые связи еще несколько месяцев назад и не стремится их возобновлять. Потому как все ее бывшие приятели – торчки со стажем. И если уж завязывать с наркотой, то прекращение дружбы с наркозависимыми – один из обязательных пунктов в списке.
По утрам, вопреки всем своим старым привычкам, Мойра встает рано. Готовит завтрак, плетет дочери нехитрую косу и провожает их со Штефаном: перед работой он сам отвозит Мэгги в сад. До вечера Уилан предоставлена сама себе. Но вместо того, чтобы курить травку, лежа в постели, или закидываться колесами, Мойра перебирает рецепты, несколько раз безжалостно выбрасывает сваренный до состояния густой каши рис, пережаренное до черной корки мясо и каменное печенье, которое Уилан на двадцать лишних минут оставила в духовке. Ко второй неделе упрямых попыток овладеть кулинарным мастерством хотя бы на начальном уровне Мойра уже вполне сносно справляется с приготовлением ужина: это Уилан определяет по тому, что Мэгги перестает морщить нос, доедая свою порцию. Оценивать свою стряпню по реакции Штефана бессмысленно: когда Мойра рискнула приготовить рататуй, Риордан упрямо жевал жесткие баклажаны, воздержавшись от комментариев то ли из вежливости, то ли из жалости. Это Уилан понять так и не смогла.
Кулинарные эксперименты, впрочем, все равно не занимают полностью то свободное время, которым располагает безработная Мойра. Иногда она развлекает себя разучиванием новых пьес (инструмент Штефан перевозит почти сразу, как только Уилан заикается о том, что соскучилась по игре). Однако провождение досуга подобным образом не отменяет того, что коммуникации исключительно с семьей и Штефаном Мойре не хватает. Она начинает скучать и боится сорваться. Кэролайн выслушивает непривычно откровенное признание дочери и задумчиво смотрит поверх ее плеча. Уилан тяжело вздыхает, а мать предлагает ей нанести визит соседу – в конце концов, надо заводить новые знакомства. И развеяться. Не сидеть же в четырех стенах вечно.
Мойра чертыхается сквозь зубы; отпрыгивает на несколько шагов, когда телефон, который она прижимала плечом к уху, падает. Разумеется, он приземляется ей на ногу, а затем радостно отскакивает от паркета. Кэролайн обеспокоенно зовет дочь – ее голос отчетливо слышен из трубки даже на расстоянии нескольких метров. Уилан машинально потирает обожженную левую руку. Благо, что обошлось малым уроном: небольшой ожог на запястье – не слишком серьезная проблема в сравнении с потенциальным падением пирога. Мойра полдня возилась с тестом, следуя четкому инструктажу матери. И на вид получилось довольно-таки неплохо. Каков пирог на вкус предстоит проверить уже Уильяму. Единственному знакомому (исключительно по скупым рассказам Риордана) в радиусе километра – соседу Штефана и по совместительству его же психотерапевту.
Стоя на крыльце, Мойра переминается с ноги на ногу, прежде чем все-таки нажать на звонок. Она ждет едва ли минуты две, но уже готова развернуться и уйти – Уилан решительно не представляет, как ей начать такое знакомство. В этом у нее опыта значительно меньше, чем, к примеру, у ее матери. К тому же, Уильяма вполне может не оказаться дома.
- Привет, - она робко улыбается, тут же растеряв способность связно разговаривать от неловкости. Уильям все-таки не дает Мойре шансов пойти на попятную: появляется в двери как раз в тот момент, когда Уилан уже спускается с крыльца, - Я совсем недавно переехала к Штефану. Подумала, что было бы неплохо познакомиться с соседями. Но я могу зайти позже, если я вас отвлекаю, - тараторит Уилан и морщится, прикусывая от досады губу: сама прекрасно понимает, как по-идиотски она сейчас выглядит, - Я приготовила пирог, - невпопад добавляет Уилан и жалеет, что руки заняты – длинная челка спадает на глаза, и нет никакой возможности ее поправить.
Уильям видит Агату. Они разговаривают, как ни в чем не бывало, и Уильям начинает верить, что она жива. Чувствует запах ее фруктовых духов, смотрит на ее счастливую улыбку, ловит на себе ее нежный взгляд. Он окончательно убеждается в том, что она реальна, когда касается ладонями ее горячих рук; он понимает, что не убивал сестру — это был лишь страшный сон. Внезапно он замечает на шее Агаты порез. На глазах Уильяма он увеличивается, постепенно рассекая кожу; кровь медленно стекает по ключицам и груди, окрашивая белую футболку Агаты в темно-алый. Сердце Уилла начинает бешено колотиться, он рукой закрывает порез, но кровь не останавливается. Он укладывает Агату на спину, она захлебывается кровью, ее трясет. Уилл просит ее не умирать, понимая, что не в силах помочь своей сестре; она умирает у него на глазах, истекая кровью, а он просто размазывает кровь по ее шее. Он практически по локоть в крови, но в его стараниях нет никакого смысла. Агата дергается в последний раз и замирает. Уильям прижимается щекой к груди Агаты, измазываясь ее кровью, и не слышит биение сердца. Но он слышит глухие шаги. Резко поднимая голову, Уилл ошарашенно смотрит прямо перед собой: над ним возвышается… он сам. Точнее, Билли. У него в руке горлышко от бутылки, с которого медленно капает кровь Агаты. У него в глазах читается удовлетворение, смешанное с неистовой яростью. Он вонзает осколок Уильяму в живот.
Ясперс просыпается в холодном поту. Он тяжело дышит, все его тело ноет, но он не понимает причины. Он медленно сползает с кровати и, дрожа, идет в ванную комнату. Холодная вода отрезвляет его, но перед глазами до сих пор стоит образ Голоса, из плоти и крови.
Со смерти Агаты прошло почти пол года, и это далеко не первый кошмар, в котором его сестра умирает у него на руках. Правда в предыдущих сам Уилл всегда оставался в живых. Билли заметно успокоился после убийства Марго, с тех пор все реже и реже выходя с Уильямом «на контакт». Уилла это не успокаивало, а скорее наоборот — он хотел выйти на открытый диалог со своей второй личностью после того, как копы отцепились от них относительно пропажи Марго. То, что Голос молчал, говорило лишь о том, что в скором времени он снова собирается выйти из тела. По крайней мере, Уилл сделал для себя именно такой вывод.
После случая с Марго Уилл завел себе звонок: полицейские жаловались, что Уильям не слышит, как они стучат в его дверь. Конечно, служители закона всегда является непрошенными гостями, никогда не предупреждая людей о своих визитах. Уильям не поставил себе звонок раньше, потому что не видел в этом необходимости: его пациенты всегда очень исполнительны и приходят только после предварительного звонка, гости у Уилла — крайне редкое явление, но если таковые и будут, то все тоже обговаривается заранее. Если Уильям ждет человека, то он откроет ему. Но полицейские не были согласны с таким положением вещей, а потому, чтобы после их визитов не ставить каждый раз новую дверь, Уильям решил установить всего лишь маленький звонок.
Мелодия звонка не раздражала: Уилл постарался с выбором звука, который даже при отчаянном нажатии на кнопку не вызывал бы отрицательных эмоций. Даже сейчас, когда Уильям никого не ждал, спокойно завтракая на кухне… в три часа дня.
Он открыл дверь, когда девушка уже собралась уходить; она показалась ему знакомой, но Уильям не вспомнил, где видел ее.
– Добрый день… – Уильям приветливо улыбается девушке, а когда она подходит ближе, может хорошо различить черты ее лица. По тому, что она говорит, Уилл понимает, что это подруга мистера Риордана. И, судя по округлившемуся животу девушки, еще и будущая мать.
– Вы меня не отвлекли, мисс… – он смотрит на нее, чуть наклонив голову, а потом замечает в руках девушки пирог и лучезарно ей улыбается. – Пирог? Почему Вы сразу об этом не сказали?
Он весело смеется, жестом приглашая девушку зайти, а потом берет из ее рук еще теплый пирог.
– Проходите, пожалуйста, на кухню. Я сейчас поставлю чайник, – он постепенно повышает голос по мере передвижения в сторону кухни; кладет пирог на кухонный остров, нажимает на кнопку включения электрического чайника, а потом разворачивается к девушке.
– Вы, как я понял, уже меня знаете... А Вас как зовут?
[icon]http://sg.uploads.ru/Dy7Gp.png[/icon][nick]Maire Whelan[/nick][charinfo]22 года, безработная[/charinfo][status]кокаинетка[/status]
В январе в Галифаксе температура, как правило, не поднимается выше отметки в двадцать пять градусов. Однако Мойре все равно отчего-то душно. Она несколько секунд растеряно смотрит на Уильяма, даже не догадываясь, какой ей ждать реакции на собственный акт дружелюбия. Уилан ставит себя на место Ясперса и думает, что приди к ней в дом какая-нибудь соседка с целью познакомиться, Мойра бы заподозрила что-то неладное. И ни за что бы не открыла. Даже будь у соседки десяток пирогов с разными начинками и мешок шоколадных маффинов в придачу. Никто ведь не может с абсолютной уверенностью утверждать, что на дне под кексами не спрятана пушка, а у самой дамочки нет намерений прикончить своего соседа при первой удобной возможности. Уилан отвечает неуверенной улыбкой Ясперсу, когда тот дружелюбно приглашает ее пройти и добродушно смеется, замечая черничный пирог. Неловко пожимая плечами, будто извиняясь за свою нерасторопность, Мойра проходит в дом и мысленно напоминает себе, что не все такие параноики, как она. К Уильяму наверняка не заявлялась никакая Эва и не собиралась перерезать ему глотку мясным тесаком.
В доме у Уильяма светло и чисто; Мойре это нравится. Она аккуратно снимает крышку с пластикового бокса и, потупив взгляд, теребит бумажную ажурную салфетку, торчащую из-под пирога. Аромат ванилина быстро распространяется по кухне, и Уилан заметно веселеет. Даже если первое впечатление от ее персоны вышло не самое лучшее, то, возможно, пирог поправит ситуацию. Во всяком случае, запах у него отменный.
- Мойра Уилан, - она зачем-то называется полным именем, поднимая взгляд на Уильяма; Уилан не знает, то ли это природная харизма, то ли профессионализм, но Ясперс одним своим видом вызывает у нее искреннюю симпатию. Мойра рассеянно улыбается и складывает руки друг на друга, как первоклассница.
- Лучше просто Мойра, - сконфуженно поправляется она и, присев за стол, принимается поправлять мелкие кожаные браслеты, полностью закрывающие запястье. Мойра имеет привычку носить их постоянно – так проще прикрывать тонкие белесые шрамы, а соответственно избегать лишних вопросов. Возникновение которых, тем более, ни к чему при первом знакомстве.
- Спасибо, - уголки губ Уилан дергаются в благодарной улыбке, когда Уильям ставит перед ней чашку с зеленым чаем, предварительно поинтересовавшись ее вкусами. Мойра не спешит его пробовать – пар лениво клубится над поверхностью чашки, а обжигать пищевод Уилан не планирует.
- Мм, Уильям? – Мойра поджимает губы. Проводит подушечкой указательного пальца по ободку чашки, - Вы давно здесь живете? – спрашивает Уилан, но истинный вопрос, который ее волнует, звучит иначе. На самом деле больше ее интересует, как давно к Ясперсу на сеансы ходит Штефан. Впрочем, Мойра, в прошлом уже имевшая дело с психотерапевтами, прекрасно понимает, что конфиденциальность – один из важнейших пунктов в их работе.
- У вас замечательный дом, - тут же прибавляет Мойра и ни капли не лукавит. Ей импонируют минимализм и спокойные тона в интерьере.
Мойра выглядит совсем не так, как Марго: Уильям машинально сравнивает двух женщин своего пациента, но одергивает себя, потому что это не прием, а обычная беседа. Однако какие-то детали не могут просто так ускользнуть от его пытливого взгляда. Он многое знает о Мойре, а также о том, как Штефан отождествлял ее со своей первой покойной супругой. Но вот со второй почившей (какая же все-таки занимательная эта наука — статистика) у нее было очень мало общего. Мойра вела себя скованно: Уиллу показалось, что она его стесняется. В противовес вечно бьющей в лоб и грубоватой Марго мисс Уилан казалась сдержанной и мягкой. Уильяму было приятно общаться с людьми, которые не лезли к нему с лишними вопросами и вели себя относительно скромно. Мало того, что с собеседниками такого плана легко найти общий язык, так еще и сходит на нет опасность появления Билли. Когда к Уиллу пытались залезть в голову последний раз, это закончилось трагично.
Он интересуется предпочтениями Мойры относительно чая, а потом открывает шкафчик над кухонной плитой. Уильям очень любит разные чаи, но не особо в них разбирается. Его пациенты иногда радуют своего врача подарочными наборами с различными видами чая, на что Уилл реагирует очень положительно: ведь он совсем не пьет кофе. В зеленом чае достаточное количество кофеина, который иногда очень кстати бодрит. Особенно человека, который проснулся час назад.
Уильям заваривает индийский зеленый чай, добавив туда пол чайной ложки корицы — это придает чаю довольно пикантный оттенок, который выгодно оттенит вкус пирога. Да, Уилл явно не изменяет своим гурманским привычкам даже при приготовлении чая. Он ставит на стол две крупные фарфоровые чашки без блюдец, а затем снова возвращается к острову. Берет из выдвижного ящика нож, две чайных ложки и две тарелки из сушилки, а потом возвращается к Мойре; ее неловкие и суетливые движения привлекают его внимание, но Рид снова отмахивается от собственных мыслей: пора дать своему мозгу отдохнуть хоть немного. Он нарезает пирог и аккуратно кладет куски на тарелки; в нос ударяет приятный запах черники вперемешку с ванилином, и Уилл отмечает про себя, что у мисс Уилан хороший кулинарный вкус.
– Почти полгода, – Уилл смотрит на Мойру, дружелюбно улыбаясь одними губами, а потом садится за стол сбоку от нее. – Оформил в собственность… ровно два месяца назад. Сегодня ведь пятнадцатое? Да, значит два месяца. Здесь слишком хорошее место и удобная планировка, чтобы расставаться с этим домом просто так.
Уильям берет ложку и отламывает кусок от пирога. Он надеется, что мисс Уилан не спросит, по какой причине Уилла посещали мысли о смене дислокации.
– Спасибо, – он отвечает на комплимент о доме и окидывает кухню оценивающим взглядом, словно проверяя достоверность слов Мойры. – А Ваш пирог замечательный. Давно я не ел такого вкусного черничного пирога.
Он отпивает из кружки немного чая, а затем вновь смотрит на Уилан.
– Извините за нескромный вопрос, но… Я просто не могу не спросить. Когда родится малыш? – Уилл вновь отправляет в рот кусок чертовски вкусного пирога и ловит себя на мысли о том, что в его голове подозрительно тихо.
[icon]http://sg.uploads.ru/Dy7Gp.png[/icon][nick]Maire Whelan[/nick][charinfo]22 года, безработная[/charinfo][status]кокаинетка[/status]
Необычный вкус чая отвлекает Мойру от мыслей о том, что расспрашивать Уильяма о проблемах, которые они обсуждают со Штефаном во время сеансов, бесполезно. Уилан делает несколько глотков, смакуя напиток; задумчиво замирает и только потом осмеливается предположить:
- Корица? – Мойра удивленно приподнимает брови, - Никогда бы не подумала, что ее можно добавлять в чай, - честно признается Уилан и качает головой. Ей нравится и аромат, и вкусовой оттенок, который дает пряность. Однако сама Мойра никогда ее не использует – Мэгги ненавидит ее во всех возможных проявлениях и воротит нос от шарлотки, даже если там всего половина чайной ложки корицы. Впрочем, когда дело касается Мэгги, то Мойра вообще предпочитает воздерживаться от любого рода приправ, так как даже безобидная куркума может стать причиной объявленной голодовки.
- Моя дочь не переносит даже запаха корицы, - Уилан обреченно пожимает плечами, - Поэтому пирогам с яблоками она предпочитает яблоки в чистом виде.
От горячего чая Мойре становится жарко; она оттягивает широкий шарф, хаотичными складками обмотанный вокруг шеи, а затем и вовсе снимает его, аккуратно повесив на спинку стула.
- Спасибо за комплимент, - смущенная улыбка расцветает у Мойры на лице. Еще полгода назад Уилан и предположить не могла, что когда-нибудь услышит похвалу в адрес своей стряпни. И тем более не представляла, насколько она ей будет приятна, - На самом деле, я не знаю, как Штефан терпит все мои кулинарные эксперименты. Из меня не самая лучшая хозяйка, - тихо смеется Мойра. Как правило, Уилан не имеет привычки много разговаривать, но любой дискомфорт раскрывает в ней латентную болтливость; Мойра цепляется за любую тему, когда чувствует себя хоть сколько-нибудь неловко. В обществе Уильяма Ясперса ей, не сказать, что некомфортно. Напротив. Он располагает к себе своей дружелюбностью и домашним видом: Уилан отмечает и свободную одежду, и растрепанные волосы. Однако, знакомство с новыми людьми – всегда определенный стресс. Это Мойра обнаруживает только сейчас. Раньше заводить связи ей удавалось намного легче – травка или спиды значительно упрощают процесс. Теперь у Уилан из допинга остались только три законные сигареты в сутки, которые она все-таки планирует сократить до нуля.
- Не извиняйтесь, - Уильям проглатывает кусочек пирога и машинально притрагивается ладонями к животу, - Он должен родиться в конце мая, - Мойра выдерживает небольшую паузу, задумавшись. Она очень надеется, что ребенок появится на свет в срок; и что окажется абсолютно здоровым. Когда Уилан была беременна Мэгги, эти вопросы ее не волновали от слова «совсем». Смена приоритетов меняет многое.
- Штефан очень хотел рождения этого ребенка, - заключает Уилан, выныривая из своих мыслей. О том, что она сама изначально не видела иного выхода, нежели аборт, Мойра предпочитает умолчать. В конце концов, она пришла не на прием к психотерапевту, а нанесла визит вежливости соседу.
Отредактировано Lisbeth Frost (10.07.2015 19:30:05)
Уильям доволен тем, что Мойре нравится решение добавить в чай корицу. Эта пряность слишком специфична, чтобы рисковать и добавлять ее куда-либо — это подтверждают слова Мойры относительно нелюбви своей дочери к этой добавке — но в этот раз риск был оправдан. И Уиллу это очень нравится.
– Мне кто-то говорил, что в Индии все пьют чай с корицей и молоком. Я сам там никогда не был, но решил попробовать, – он отпивает из кружки немного чая, а потом продолжает. – Молоко, конечно, решил не добавлять. Просто поэкспериментировал со специями.
Являясь гурманом со стажем, Уильям часто смешивает разные продукты и использует новые способы приготовления, ищет в интернете рецепты. Ему не нравится есть одно и то же — вкус еды и напитков быстро приедается, а потому Ясперсу приходится каждый раз вносить что-то новое в свой привычный рацион. И специи в чае — это типичный пример такого разнообразия.
Мойра говорит о ребенке и ее лицо приобретает крайне теплое и умиротворенное выражение — такое, с каким обычно мать смотрит на своих детей. Уильям знал, что такое материнская любовь и забота, но только в теоретическом плане: покойную миссис Рид нельзя было ставить в пример будущим матерям. Ее всегда больше заботили ее личные проблемы и деньги; последних было столько, что Уиллу ни раз приходила в голову мысль начать топить ими камин в гостиной. А с первыми женщина была не в силах справиться и поступила так, как поступают некоторые пациенты, если Уильям не может их вылечить — наглоталась прописанных врачом таблеток и умерла в муках.
Ясперс доедает кусок пирога. После довольно плотного завтрака пирог был принят организмом Уилла удивительно легко. Скорее, он был очень даже кстати.
– Мне кажется, Штефану это поможет с его... проблемой. Вы будете еще? – Мойра отрицательно машет головой и Уильям собирает тарелки, захватив с собой нож. Уилл выдает информацию дозированно, не говорит лишнего, потому что врачебная тайна — одна из вещей, которые он не нарушит ни под каким предлогом; второй запрет— это сексуальная связь с пациентом (Уильям пока не знает, что через пару недель именно это станет уже не смешной шуткой, а грубой реальностью).
Уилл ставит посуду в пустую посудомойку, а нож решает помыть в раковине. Он включает воду и не слышит, как дверь открывается: Мойра забыла запереть ее. Уилл обтирает нож полотенцем и разворачивается, чтобы убрать его в ящик, но его взгляд цепляется за внезапно появившийся в арке силуэт.
– Штефан?.. – он удивленно смотрит на него, расслабленно держа нож в руке. До Уильяма не сразу доходит, как интересно и многообещающе он смотрится с холодным оружием в руках.
Небольшое аккуратное кольцо помогает выбрать Лена. Штефан, по большому счету, может справиться и сам, но предпочитает лишний раз демонстративно обратиться к ней за помощью. Зная о планах Дорана (впрочем, правильнее было бы сказать, Тилля) на свадьбу со Шнайдер, он решает на всякий случай в неформальной обстановке узнать, что об этом думает сама Лена. Заодно Штефан сообщает ей о грядущей помолвке — дает понять, что скоро в их семье появится Мойра, к которой все должны отнестись исключительно мило, — и почти полдня послушно таскается за Леной по ювелирным салонам. Женщина намного лучше представляет, что понравится другой женщине. По крайней мере, точно лучше, чем Штефан. В конечном итоге Лена останавливается на изящном украшении, по привычке не глядя на ценник, и спустя несколько часов они с Иерусалимом расходятся, полностью довольные и покупками, и друг другом. Штефан так и не признается, зачем на самом деле напросился на встречу. Лена не спрашивает, но он чувствует, что она понимает.
В прошлый раз он приезжал именно к ней.
В прошлый раз ему тоже было нечеловечески больно.
Вернувшись, Штефан искренне удивляется, когда не обнаруживает нигде Мойру. Пес кидается ему навстречу, но в доме, не считая здоровенного ньюфаундленда, совершенно никого нет. На всякий случай он пытается дозвониться, выслушивает сообщение на автоответчике и в полном недоумении идет на кухню — Штефана беспокоит не только отсутствие Мойры, но и пустой желудок. Он успокаивает себя тем, что она могла выйти куда угодно, хоть в магазин за какой-нибудь очень нужной штукой, которая, как обычно, закончилась в последний момент (кажется, в прошлый раз Мойра отправила его ночью за оливковым маслом и клубничным сиропом и даже бровью не повела). А потом видит короткую записку и вылетает из дома со скоростью, близкой к околосветовой. Их с Уильямом участки отделяет друг от друга высокий забор, который Штефан, тем не менее, умудряется перемахнуть за считанные секунды: так намного быстрее, чем заводить автомобиль (ауди все еще находится на ремонте, поэтому он пользуется старой тойотой), объезжать по дороге и парковаться перед крыльцом Ясперса.
Он не отдает себе отчета в том, что делает. И хорошо, что не отдает — иначе пришлось бы осознать, насколько ему вдруг становится страшно. К признанию того, что он может чего-то бояться, Штефан пока что морально не готов. Он тяжело дышит, когда распахивает дверь, и совсем не думает об осторожности, и о том, что ему опять придется объяснять все Мойре. Если, конечно, еще есть, кому объяснять.
Нож он замечает намного раньше, чем все остальное.
Мерзкий хруст знаменует встречу кулака Штефана с тем, что раньше претендовало на гордое звание носа Уильяма.
А потом появляется Билли.
[icon]http://sg.uploads.ru/Dy7Gp.png[/icon][nick]Maire Whelan[/nick][charinfo]22 года, безработная[/charinfo][status]кокаинетка[/status]
Буквально за полчаса, которые Мойра проводит в компании Уильяма, она успевает проникнуться к Ясперу искренней симпатией. Он легко поддерживает беседу, не задает лишних вопросов и, что самое главное, не знает о ней почти ничего такого, что могло бы заставить Уильяма посмотреть на Уилан, как на бывшую наркоманку с суицидальными наклонностями. Впрочем, Мойра тут же мысленно поправляет сама себя: это ей кажется, что Уильям не в курсе подробностей ее жизни. Она ведь совершенно не имеет никакого представления, о чем своему психотерапевту рассказывает Штефан, а о чем молчит. Более того, ей никогда об этом не узнать.
Ульям любезно предлагает Мойре добавку к пирогу, на что Уилан только мотает головой – она, хоть и беременная, и по распространенному мнению должна питаться за двоих, и так едва осилила первую порцию. Во время готовки Мойра успела перекусить и теперь даже жалеет об этом: беспорядочные приемы пищи явно не идут на пользу ни ей самой, ни ребенку.
Когда Ясперс начинает убирать грязную посуду, Мойра торопливо поднимается с целью помочь, но он напрочь отказывается, настаивая, чтобы Уилан оставалась на месте. Она с легкой досадой снова опускает на стул и принимается по привычке вертеть кольцо на безымянном пальце. Теперь уже не истершееся серебряное, но аккуратное платиновое – единственное украшение, которое Мойра не снимает. Что, однако, обусловлено долгим ношением старого. Когда только Уилан сменила его на кольцо для помолвки, она долго не могла привыкнуть: часто удивленно разглядывала руку.
Весьма абстрактное упоминание проблемы Штефана заметно напрягает Мойру. Она чуть хмурится, едва слышно выдыхает. Лезть к Уильяму с расспросами ей, разумеется, не сильно хочется, чтобы не показаться навязчивой. Но от этого ей становится не менее любопытно, в чем заключается причина, по которой Штефан стабильно посещает психотерапевта. И как, собственно, ему поможет рождение ребенка.
- Знаете, Уильям, - Мойра смотрит на Ясперса, стоящего к ней спиной – загружает посудомоечную машину, - Вы просто обязаны как-нибудь зайти к нам на ужин. Познакомитесь с Мэгги, я возьму у матери рецепт ее фирменной индейки… - рассуждения Уилан прерывает удивленный взгляд Уильяма, который направлен на... Штефана.
В отличие от Ясперса, как выясняется, Мойра не страдает заторможенной реакцией: когда Штефан ударяет Уильяма в лицо, она подскакивает с места, резко пятится назад – грохот перевернувшегося стула заглушает испуганный крик Уилан. Мойра решительно не понимает, что происходит. И чувство полной растерянности увеличивается в разы, когда Уильям, машинально прикасаясь руками к разбитому носу, заговаривает.
[icon]http://savepic.ru/7569449.png[/icon][nick]Billy[/nick][charinfo]<b><a href="ссылка">Билли</a></b><div>36 лет, альтер-эго психотерапевта Уильяма Ясперса</div>[/charinfo][status]латентный некрофил[/status]Удар приходится строго на нос Ясперса, о чем говорит громкий хруст. Нож со звоном падает на кафельный пол и отлетает Риордану под ноги. Переключение происходит практически мгновенно, так, что Уильям даже не успевает сообразить, что потерял сознание. Билли ударяется спиной о кухонный гарнитур; он чувствует запах крови и острую, дикую боль, пронзающую его череп насквозь. Он быстро понимает, почему боль настолько сильная — Штефан сломал ему нос. Сердце начинает колотиться с огромной скоростью, виски пульсируют, только усиливая невероятной силы болевые ощущения. Билли поднимает дрожащую руку к лицу и аккуратно прикасается к носу, а потом резко одергивает ладонь; на пальцах остается несколько капелек свежей крови.
– Ты ебанулся?! – он возмущенно, с налетом ужаса смотрит на Иерусалима, медленно пятясь. Билли опирается ушибленной поясницей о столешницы, уронив пару стаканов, затем дрожащими руками цепляется за гарнитур; он медленно отходит от разъяренного Риордана, постепенно обходя остров и не поворачиваясь к Иерусалиму спиной.
– Блять, Штефан, что на тебя нашло?! – Билли искренне не понимает, какого черта Риордан здесь делает: Вилли вел себя как всегда до омерзения галантно и дружелюбно, так, что Билли начало от этого тошнить и он решил немного отдохнуть. Просто отключился, ушел в себя, будто бы прилег поспать — только без теплой постели и мягкой подушки. И тут его вырывают из-под импровизированного одеяла и просто пиздят. Ломают нос, как ни в чем не бывало. Однако сейчас Билли отнюдь не пожалел о том, что в первую их встречу предложил Штефану в следующий раз в случае чего дать ему в морду, нежели приставлять нож к горлу: если бы Иерусалим воспользовался вторым вариантом, Билли был бы уже мертв.
– Они просто спокойно ели пирог… Я и не думал выходить… Успокойся! – сначала он говорит более-менее тихо и размеренно, а потом истерично повышает голос. Билли охватывает паника, но он справляется с неистовой дрожью в руках и отчаянно пульсирующей головной болью; вновь затихает, внимательно следя за каждым движением Иерусалима, пытаясь предугадать его действия, уловить предпосылки в жестах. Билли не нравится тот факт, что силуэт Штефана немного размазывается по мере передвижения Билли ближе к дальнему краю острова. Ему уже очень давно не было так страшно за их с Уильямом жизнь.
Билли ловит на себе испепеляющий взгляд Риордана и очень медленно выставляет руки вперед, словно показывая, что у него нет оружия и он не представляет ни для кого опасности.
Отредактировано William Jaspers (12.07.2015 03:23:24)
Он может его убить. Он хочет его убить. Билли уже единожды совершил ошибку, которую Иерусалим ему простил — заодно узнав о самом факте существования побочной личности Ясперса, — а теперь допускает еще одну.
Штефан дружит с математикой, но в такие моменты может считать максимум до двух.
Женский крик ошарашивает. Он не понимает, что происходит: в представлении окончательно поехавшего всеми извилинами Иерусалима Мойра, если и находится где-то рядом, то как минимум распиленная пополам. По диагонали. Штефан рычит, резко оборачиваясь всем телом, и замирает. В его черепной коробке нет ровным счетом ни одной связной мысли. Вопросы вроде "как, что, почему именно я" и прочие интересные вещи остаются за порогом этого дома. Зато он точно знает, что не страдает визуальными галлюцинациями (по крайней мере, последние года четыре), а значит, видит перед собой свою женщину. Мойра выглядит испуганной. Штефан, вновь мотнув головой, инстинктивно находит перед собой виноватого. Он мягко переступает с ноги на ногу и медленно идет вокруг острова, стараясь держаться между Билли и Мойрой. Несмотря на то, что теперь Иерусалим двигается подчеркнуто плавно, он заметно напряжен и по привычке сутулится, вжимая голову в плечи, как это делают профессиональные боксеры.
Уильям ни за что не сможет оказать достойное сопротивление, но Билли существует для того, чтобы его защищать, пускай порой предпочитает забить болт на свои обязанности в угоду разбушевавшемуся либидо. Штефан внимательно следит за каждым жестом твари, стараясь ни на мгновение не выпускать ее из виду. Полностью или частично. Он оценивает высоту островка и приходит к выводу, что сможет перемахнуть его одним прыжком. Потом приглядывается к тому, что находится у Билли под руками. Иерусалим безоружен. Билли, хоть и выронил нож, всегда может схватить другой. Вторая личность Ясперса не появилась бы на свет, будучи такой же бесполезной, как и первая. Штефан не осознает этого в полной мере, потому что занят совершенно другим, но чует. И ему это категорически не нравится.
Билли поднимает руки и чуть-чуть приседает. Как будто пытается успокоить зверя, который нападает, потому что боится сам. Иерусалим склоняет голову набок и делает очередной шаг вперед, исподлобья заглядывая твари в глаза. Потом все же останавливается, почувствовав легкое замешательство. Билли ведет себя не так, как он ожидает. Говорит не то, что он ждет услышать (впрочем, если уж начистоту, речь он воспринимает постольку-поскольку). Штефан застывает, как деформированная, максимально сжатая пружина, готовая в любой момент вернуться в исходное положение.
В случае Иерусалима это означает едва ли не мгновенную смерть одного из участников действия.
[icon]http://sg.uploads.ru/Dy7Gp.png[/icon][nick]Maire Whelan[/nick][charinfo]22 года, безработная[/charinfo][status]кокаинетка[/status]
Вежливый и спокойный тон Ульяма сменяется возмущенной бранью. Мойра ошарашено округляет глаза. Впрочем, фоном она отмечает, что негодование Ясперса вполне оправдано – Штефан ведет себя совершенно неадекватно. И любой другой человек на его месте отреагировал бы точно так же. Когда ни с того ни с сего в дом врывается разъяренный Риордан и без предупреждения заносит кулак, вряд ли можно удержать эмоциональный баланс, не сорвавшись на ненормативную лексику.
Разворачивающаяся сцена пугает Мойру до оцепенения. Она непроизвольно движется назад – подальше от Штефана. И совсем не понимает, что на него нашло. Только вчера он был на сеансе у Ясперса и вернулся в хорошем расположении духа – никаких признаков раздражения. Поэтому Уилан исключает возможность того, что Риордан мог повздорить со своим психотерапевтом накануне.
- Штефан, - тихо зовет Мойра, однако он не реагирует – все его внимание, кажется, сосредоточено исключительно на Уильяме. Инстинкт самосохранения подсказывает, что лучше сейчас не соваться в происходящий конфликт. Но Уилан игнорирует все разумные доводы. Она осторожно огибает перевернутый стул, медленно подходит к Штефану. Мойре вовсе не хочется, чтобы он натворил глупостей; избиение Ясперса уже само по себе – малоприятное зрелище. И Уилан совсем не импонирует перспектива наблюдать за возможным продолжением.
- Штефан, успокойся, - чуть громче просит Уилан; протягивает руку и мягко касается ладонью его плеча, тут же готовая отскочить назад, - Пожалуйста, - в ее голосе проскальзывает мольба; сердце бешено стучит от страха.
[icon]http://savepic.ru/7569449.png[/icon][nick]Billy[/nick][charinfo]<b><a href="ссылка">Билли</a></b><div>36 лет, альтер-эго психотерапевта Уильяма Ясперса</div>[/charinfo][status]латентный некрофил[/status]Билли прочно вцепляется взглядом в Штефана; тот, кажется, не собирается снова набрасываться, но весь его вид говорит о том, что Билли лучше всего замереть. Замолчать, замереть, не двигаться, не дергаться. Не делать ничего, что может спровоцировать Иерусалима сделать глупость. Билли чувствует, как кровь капает из ноздрей, стекает по губам, по подбородку — капает с него и окропляет столешницу острова; Билли на мгновение устремляет взгляд вниз. Ему становится тяжело дышать, кровь из разорванных капилляров со стремительной скоростью заполняет носовую полость. И это ему очень не нравится.
Билли не опускает руки, но кровотечение не дает ему нормально дышать и говорить, потому он осторожно касается носа; боль резко пронзает носовую кость, иррадиируя на верхнюю челюсть и лоб; Билли шипит, но не может терпеть. Боль не позволяет ему заткнуть нос рукой, потому что любое прикосновение вызывает в этой области невероятные по своей силе ощущения — и Билли это бесит. Он убирает руку от лица и переводит взгляд с Иерусалима на Мойру. Девушка решила успокоить Риордана. Билли решил, что это плохая идея, учитывая, каким взглядом в данный момент скорее всего одаривает его Иерусалим (он уже не может отчетливо разглядеть лицо Штефана, но прекрасно чувствует, какое напряжение создается в воздухе). Билли молча наблюдает за Мойрой, которая приближается к Иерусалиму и медленно касается рукой его плеча. Кажется, этого вполне достаточно для того, чтобы Риордан успокоился, но Билли вдруг очень некстати решает открыть рот.
– Я истеку кровью нахуй, пока Вы тут комедию ломаете! Пиздец, Штефан, вот чего-чего — а такой ебаной хуйни я от тебя никак не ожидал, – Билли выплевывает кровь на столешницу острова; он слышит свое свистящее дыхание и это раздражает его еще сильнее. – Вилли что, такой хуевый доктор? Мог бы выписать тебе какие-нибудь более тяжелые колеса… а то нынешние, видимо, тебя, блять, не берут.
Билли зло смотрит на Штефана, снова сплевывая затекающую в горло кровь вперемешку со слюной; страх по отношению к Штефану быстро сменяется страхом осложнения травмы — учитывая, сколько из него уже накапало крови, долго так простоять Билли не сможет. Ему нужно вправить перелом и остановить кровь. И желательно как можно быстрее.
Отредактировано William Jaspers (12.07.2015 03:23:45)
Проходит немногим больше нескольких секунд. Штефан хорошо чувствует время: для него оно всегда идет размеренным привычным темпом, не ускоряясь во время адреналинового выброса и не растягиваясь резиновой лентой в моменты скуки. Он немного поворачивает голову в сторону Мойры, боковым зрением отслеживая ее перемещения, но все равно неотрывно смотрит на Билли. Штефан легко оценивает расстояние — от себя до твари, от твари до Мойры, — и перспективу. Он замечает, как тяжело дышит Билли, и видит, что ему постепенно становится хуже от потери крови и от боли. Это хорошо. Если подождать еще немного, можно будет свернуть ему шею без риска.
Иерусалим поднимает руку, разжимая стиснутые в кулак пальцы; жестом демонстрирует раскрытую ладонь, намекая Уилан оставаться там, где она стоит, но Мойра не понимает или игнорирует его просьбу. Штефан начинает нервничать еще больше, когда она приближается: не только к нему, но и к Билли. Это уже плохо. Опасно. Он вздрагивает, когда Мойра дотрагивается до его плеча, и делает шаг в сторону, закрывая ее спиной. Билли матерится в голос, ощупывая нос, хотя постепенно перестает выглядеть серьезной угрозой — слишком дезориентирован, — поэтому Иерусалим пока не предпринимает никаких активных действий. Он догадывается, что еще немного — и Билли попросту отключится. Идеальный вариант. Особенно теперь, когда рядом находится Мойра, и Штефан рискует задеть ее любым недостаточно осторожным движением.
[icon]http://savepic.ru/7569449.png[/icon][nick]Billy[/nick][charinfo]<b><a href="ссылка">Билли</a></b><div>36 лет, альтер-эго психотерапевта Уильяма Ясперса</div>[/charinfo][status]латентный некрофил[/status]Штефан никак не реагирует. Такое ощущение, что он вообще не слышит, что происходит вокруг него. Как будто единственное, что может волновать его в данный момент — это Билли и опасность, которую он представляет. Билли быстро смекнул, почему Иерусалим так себя ведет: женщина Риордана, да еще и беременная, заведомо подвергается опасности при знакомстве с психотерапевтом Штефана. Билли убил жену Риордана несколько месяцев назад и вряд ли первому светит помилование в том случае, если он убьет и вторую — он отчетливо это осознает. Переняв привычку Уилла сначала думать, а потом говорить, Билли заметно изменился с момента самой первой встречи со Штефаном; он стал более собранным, но оттого — опасным. Но не в этом случае, не в этой ситуации и не для нынешней женщины Риордана. Она, безусловно, привлекательна — Билли отметил про себя, что у Штефана весьма неплохой вкус на баб — но желание сильно подавляется страхом. Осознание того, что ждет Билли, если он притронется к этой женщине (которую Штефан, судя по всему происходящему, воспринимает далеко не как Марго), помогает ему держать себя в руках. И помогает очень хорошо, потому что даже на подсознательном уровне (подсознательном уровне подсознания — какая чудесная тавтология) пытается отдалиться от нее. Его сморили не только сладостно-приторные речи Уильяма относительно ее стряпни, но и нежелание умирать от руки Штефана. У Билли в принципе нет никакого желания умирать.
– Послушай, Штефан, – сплевывая кровь на пол говорит Билли; он делает еще один шаг назад, давая понять, что он не собирается приближаться к ним, пока Риордан смотрит на него… так. Голова начинает кружиться, но Билли на то и Билли — он более устойчив к воздействию отрицательных факторов, чем Уилл, который любит отрубаться при каждой возможности. Усиление негативного раздражителя — будь то боль, головокружение, стресс — только увеличивают вероятность того, что Уилл не очнется, а Билли будет стойко выдерживать все, пока не истощатся ресурсы самого организма. Но тут сразу напрашивается другой вопрос: сколько крови должно вытечь из Уильяма Ясперса, прежде чем Билли не устоит на ногах и рухнет в обморок?
– Я бы ни за что и никогда не тронул твою… женщину. – он делает паузу, придумывая синоним к слову «баба». – Я вижу, что ты относишься к ней... не как к Марго, – Билли наплевать на то, что рядом со Штефаном стоит ничего не понимающая Мойра, которая, скорее всего, даже не в курсе, что именно произошло с бывшей миссис Риордан. – Я тебе уже сказал, что не хотел выходить. Пока ты не ударил Вилли по лицу. Я помню, что говорил делать это в случае чего… Но не его лицо, Штефан. А, блять, мое! Когда ты уверен, что это я, понимаешь?
Что говорит Билли понять, в принципе, можно, но поток свистящих и хлюпающих звуков явно немного мешает. Он опять начинает злиться, напряженно расставляя ладони в стороны, а потом вновь выставляя их вперед. Перед глазами и так все расплывается, а по ходу потери крови зрение Билли опускается на несколько эволюционных ступеней вниз. Почти до летучей мыши, которая ориентируется по отраженному звуку.
Отредактировано William Jaspers (12.07.2015 03:24:04)
[icon]http://sg.uploads.ru/Dy7Gp.png[/icon][nick]Maire Whelan[/nick][charinfo]22 года, безработная[/charinfo][status]кокаинетка[/status]
Реакция Штефана на прикосновение Мойры все же отличается от той, которой, собственно, Уилан пытается добиться своей просьбой. Он, конечно, не бросается на Ясперса с кулаками, но и не расслабляется: закрывает собой Мойру, все еще не спуская глаз с Уильяма.
Мойра делает еще один шаг ближе к Штефану, аккуратно дотрагиваясь до его плеча второй рукой, но тут же отступает, когда снова заговаривает Уильям. Она совсем теряется, не соображая, о чем тот толкует. Ясперс несет какую-то необъяснимую чушь, упоминая при этом Марго. Уилан ничего не понимает, и ей это категорически не нравится в контексте данной ситуации. Мойра нервно мнет мягкую ткань свободного платья на животе и выглядывает из-за Штефана: Уилл истекает кровью и, кажется, едва стоит на ногах. Это ей тоже не нравится: Уильям, конечно, ведет себя очень странно, но Мойре вовсе не хочется, чтобы он сейчас упал в обморок.
- Штефан, ему же плохо, - она снова обращается к Риордану, но до него, видимо, не доходит смысл слов ни Мойры, ни Уильяма, - Надо ему помочь, - Уилан еще раз пытается достучаться до Штефана, но тщетно.
Непонимание приводит к страху; Уилан боится и справедливо предполагает, что теперь стоит опасаться не только Штефана, который несколькими минутами назад разбил нос своему психотерапевту. Последний, судя по всему, тоже не отличается особой адекватностью. Но он как минимум не выглядит человеком, способным кому-то причинить ощутимый вред, как, к примеру, Штефан. Сейчас Ясперс больше похож на того, кто вырубится в ближайшее время, если ему не оказать помощь. Мойра покусывает губы и, немного подумав, почти бегом огибает Штефана, останавливаясь возле Уилла – тот шарахается от нее, как от прокаженной. Она, впрочем, не обижается: быстро хватает первое попавшееся на глаза кухонное полотенце, сует его под холодную воду и тянет руку к Ясперсу, чтобы хоть немного стереть кровь с его лица.
Постепенно пульс приходит в норму. Штефан начинает дышать медленнее, обостренные реакции притупляются. Вместо того, чтобы выхватывать из картины мелкие детали, он пытается осознать ее целиком. В том числе, прислушивается теперь уже не только к интонациям Билли, улавливая гнев и страх, но и к самой сути его слов. И тут же перестает что либо понимать. То, что Штефан себе представил, когда прочел записку и увидел в руках твари нож, идет вразрез с поведением Мойры, речью самого Билли и, мать его, всем происходящим. В кухне пахнет выпечкой. Отвернувшись от Билли, Иерусалим видит и сам пирог, которому явно недостает энного количества кусков. И если только Мойру перед смертью не решили откормить, в объяснениях и клятвах Билли есть зерно истины.
Переключиться получается не сразу. Чтобы думать, Штефану приходится сосредоточиться и несколько раз мысленно повторить все, что сказала тварь. Не в силах сконцентрироваться, он невольно закрывает глаза и на пару секунд полностью уходит в себя. Переход дается ему тяжело — стараясь вернуть возможность сколько-нибудь адекватно соображать, Иерусалим жертвует всем остальным и потому даже не замечает, что Мойра убирает ладони с его плеч. Не слышит ее шаги. И уж тем более не видит, как она оказывается рядом с Билли: слишком занят, напоминая себе о том, что является человеком и умеет разговаривать сложноподчиненными предложениями.
Второй раз его замыкает уже не так сильно, хотя вид беременной невесты, вытирающей твари ебло, опять выбивает Штефана из колеи. Он забывает, что собирался сказать (и с какими эпитетами). В несколько шагов оказывается рядом, аккуратно отодвигает Мойру в сторону, а потом хватает Билли за шиворот и тащит за собой. Решать проблемы Иерусалим предпочитает по мере их поступления. Запоздало придя к выводу, что его женщине ничего пока не угрожает, он обращает свое внимание на состояние твари и в темпе вальса ведет ее в кабинет Ясперса. С прошлого раза Штефан еще помнит, где лежали ампулы с той хренью, которая должна спасать от медленной потери плохо свертываемой крови.
Билли не сопротивляется. Не хочет или не может, вопрос спорный и, по большому счету, неинтересный. Иерусалим дергает его за запястье, разглядывая руку, недовольно фыркает и толкает тварь в кресло. Потом расстегивает ремень джинсов и туго затягивает чуть повыше его локтя. Долго ждать не приходится — по крайней мере, Штефану есть, с чем сравнивать; пропавшие после героина вены долгое время были его проблемой, и Ясперсу в этом плане везет намного больше. Предусмотрительность Уильяма его тоже радует: все необходимое для инъекции находится в одном месте.
— Сиди тихо, — наконец-то разомкнув челюсти, командует Штефан, когда вытаскивает иглу и зажимает место укола смоченным в спирте кусочком ваты. В отличие от Билли, он помнит о возможных инфекциях и вообще весьма серьезно относится ко всему, что касается введения в организм любого рода растворимой поебени.
— Совсем тихо, — предупреждает Иерусалим, когда тварь собирается что-то заявить в ответ. Он все еще не чувствует, что готов к диалогу. Уходит на кухню, разочарованно разглядывает содержимое морозильной камеры (пара кусочков льда — маловато, и хватит ненадолго) и возвращается меньше чем через минуту. Куриное филе, упаковку которого Штефан протягивает Билли, — ледяное, как сердце Лены Шнайдер, а значит, сойдет.
Про растерянную Мойру он забывает: все еще не может думать о нескольких вещах (ну или людях) за раз.
[icon]http://savepic.ru/7569449.png[/icon][nick]Billy[/nick][charinfo]<b><a href="ссылка">Билли</a></b><div>36 лет, альтер-эго психотерапевта Уильяма Ясперса</div>[/charinfo][status]латентный некрофил[/status]Билли очень плохо видит, что происходит вокруг него. Ток крови не замедляется и не останавливается, а только усиливается; повышается внутричерепное давление, сердце бешено колотится и разъяренно разгоняет жидкость в сосудах по самым дальним уголкам тела — особенно к носу. Билли почти захлебывается кровью, но постоянное сплевывание помогает не аспирировать жидкость в легкие. Его время постепенно подходит к концу, но он понимает, что на его место сейчас не придет Уилл — если Билли придется стоять здесь и дальше, то есть вероятность, что никто из них уже никогда не очнется.
Он не замечает, как обстановка меняется; слышит голос Мойры, и то, что она говорит, несколько удивляет Билли. Возможно, Уилан так прониклась дружелюбием Ясперса, что совершенно не хочет анализировать странности в поведении психотерапевта. Билли прекрасно понимает, что, если у Штефана такое знакомство вызвало удивление, то будущая миссис Риордан даже не догадывается о том, что перед ней стоит совершенно другой человек… кстати, когда она успела здесь оказаться?
Билли молча и очень вяло отскакивает в сторону; в спину вонзается край столешницы. Когда взгляд внезапно фокусируется на озабоченном лице Мойры и мокром полотенце в ее руках, Билли и вовсе перестает понимать, что за ужас здесь творится. Ему не нравится тот факт, что расстояние между ним и беременной подругой Иерусалима максимально сократилось: Билли совершенно не радовала перспектива очередного удара по лицу. Но эти мысли почему-то быстро испарились. Затылок Билли начал тяжелеть и будто бы наливался свинцом — его неумолимо тянуло к полу.
Так же быстро и незаметно для Билли в узком диапазоне зрения появляется Штефан. Он бесцеремонно хватает Билли за кофту и тащит за собой; спотыкаясь, последний послушно следует за Риорданом (хотя скорее это выглядит так, будто он просто обмяк) в кабинет Уильяма. Билли уже на пол пути перестает соображать, а потому все проводимые с собой манипуляции воспринимает как… бревно. Он смутно, сквозь подкрадывающееся помрачение ощущает небольшое давление, а следом укол в область предплечья, что немного его бодрит; Билли слышит голос Штефана, но так, будто бы тот говорит с ним через стекло. Открыв рот, Билли пытается вымолвить хоть что-нибудь, но просто не может. Голова разрывается от боли, но эти ощущения постепенно притупляются; видимо, сработали естественные анальгетики, судорожно вырабатываемые клетками тела Уильяма.
Когда Билли постепенно начал фокусировать взгляд на окружающих предметах, перед его лицом резко появляется пакет. Пакет с куриным филе. Билли бессознательно протягивает руку к нему и не сразу ловит; аккуратно, трясущейся от слабости рукой подносит холод к носу и ощущает морозное покалывание. Он старается перетерпеть боль — благо она уже не такая пульсирующая. Держит курицу у носа как можно дольше, пока ощущение выливающейся из носа крови не сходит на нет.
Отредактировано William Jaspers (12.07.2015 03:24:21)
[icon]http://sg.uploads.ru/Dy7Gp.png[/icon][nick]Maire Whelan[/nick][charinfo]22 года, безработная[/charinfo][status]кокаинетка[/status]
Она уже перестает задаваться вопросом о том, что здесь вообще, черт побери, происходит. Мойра, не решаясь встревать, вжимается спиной в холодильник, когда Штефан без церемоний и долгих прелюдий хватает Ясперса за шиворот и волоком тащит прочь из кухни.
Уилан так и стоит, прижимая к груди перепачканное в алой крови вафельное полотенце. Прислушивается: ожидает услышать хруст ломающего по второму разу носа, грохот, ругань, что угодно. Но облегченно выдыхает, осознавая, что ничего подобного не происходит. Пока Мойра остается наедине с собой, у нее появляется время подумать. Однако она все равно не может найти никаких разумных объяснений: ни агрессивному поведению Штефана, ни странному – Ульяма. Анализ слов Ясперса приводит Уилан к единственному выводу: психотерапевту Штефана тоже не помешает профессиональная помощь; иначе она никак не может растолковать ту ересь, которую нес Уильям.
Оглядываясь, Мойра нервно сглатывает. Ее руки все еще слегка дрожат от потрясения. Уилан осторожно приседает, чтобы поднять злополучный нож с пола; бросает его в мойку, а затем, подумав, перекладывает в выдвижной ящик, из которого накануне доставал прибор Уильям. От греха подальше. Она аккуратно переступает через рассыпанные по паркету осколки попадавших со столешницы стаканов. Берет один из уцелевших, чтобы налить себе воды из-под крана, надеясь, что Уильям не слишком обидится на нее за самостоятельность. Уилан испуганно дергается, когда слышит за спиной шаги: роняет наполненный стакан в мойку. Штефан осматривает содержимое морозильной камеры, совсем не обращая на Мойру внимания. Она провожает его настороженным взглядом, когда Риордан уходит обратно, но уже с замороженным филе в руках.
Пара глотков холодной воды немного приводят Уилан в относительно спокойное состояние; она ополаскивает стакан. Снова прислушивается, но не замечает никаких тревожных звуков. Находит в шкафу под стальной раковиной щетку с совком; тщательно сметает разлетевшиеся по всему полу черепки. И только выбросив их в ведро для мусора, наконец, решается выйти вслед за ушедшим Штефаном. Она минует гостиную и останавливается на пороге кабинета. Штефан стоит к ней спиной, зато вид на Уильяма, прижимающего к носу куриное филе, открывается отличный.
- У вас все… - Мойра чувствует странное напряжение, потому делает небольшую паузу, - …в порядке? – так оценивать происходящее – не совсем логично, но Уилан не находит более подходящих слов.
Штефан стоит напротив Билли, сложив на груди руки, неотрывно на него смотрит и терпеливо ждет, когда твари немного полегчает. Кое-как смирившись с мыслью о том, что Мойре в этом доме ничего не угрожало, он все-таки решает прояснить свою точку зрения. Ту самую, которую раньше пытался донести до Билли путем направленного удара в ныне опухшую переносицу. Немного подумав, Иерусалим приходит к выводу, что все сделал правильно. Возможно, перелом носа может показаться твари незаслуженным, но теперь она явно лучше представляет, чем кончится любая попытка причинить его невесте вред. А значит, будет вести себя примерно и тихо, стараясь держать дистанцию.
— Слушай меня очень внимательно, — медленно, довольно громко и очень отчетливо произносит Штефан, наклоняясь над креслом, в котором сидит Билли. Кладет ладони на подлокотники по обе стороны от него и заглядывает ему в глаза, удовлетворенно отмечая, что твари удается поймать зрительный контакт. Видимо, мороженое филе положительно влияет на качество умственной активности и скорость реакции. Для полноты эффекта Иерусалим вполне готов впечатать курицу Билли в рожу, но пока не торопится этого делать. В нем медленно поднимают голову сочувствие к униженным и гуманизм в лучших традициях Монтеня.
— Кретин, у которого ты одалживаешь тело, уже позволил тебе угрохать мою жену, хотя мог бы просто отказать ей в сеансах. На него я вообще не рассчитываю. Но ты, Билли, должен быть очень сообразительным парнем, понятно? Я хочу, чтобы ты его контролировал. Все, что он будет делать. И не дай бог ситуация повторится, окей? Если Мойра придет снова или полезет к нему в башку, я должен узнать об этом максимум через пять минут. И мне похуй, как ты это устроишь. Видишь ли, Уильям не умеет отвечать за свои поступки. Зато тебе придется получать за каждый косяк. Догадываешься, к чему я веду? — все так же размеренно говорит Иерусалим, внимательно следя за тем, чтобы тварь его слушала и периодически кивала в знак того, что осознает суть его слов. Услышав голос Мойры, он оборачивается и почти без усилия ей улыбается. На этот раз — вполне ласково.
— Все в полном порядке, милая. Мы уже решили это недоразумение, и больше, надеюсь, на эту тему говорить не будем, — выпрямляясь, отвечает Штефан.
[icon]http://savepic.ru/7569449.png[/icon][nick]Billy[/nick][charinfo]<b><a href="ссылка">Билли</a></b><div>36 лет, альтер-эго психотерапевта Уильяма Ясперса</div>[/charinfo][status]латентный некрофил[/status]Как только он приходит в относительно стабильное состояние, то начинает ощущать окружающую действительность гораздо отчетливее. Билли продолжает держать около носа замороженную птицу, уже более уверенно прижимая ее к носу, но все равно с некоторой опаской. Боль постепенно сходит на нет, больше не иррадиируя на близлежащие к носу области, а в сосудах, идущих от носа и по всей голове разливается покалывающий холод, словно кровь заморозилась и превратилась в маленькие ледышки. Билли фокусирует взгляд на лице Штефана, и судорожно сглатывает, чувствуя железный привкус остатков крови в слюне. От слов Иерусалима ему становится не по себе, но он внимательно его слушает — внимательно и молча. Билли прекрасно понимает причины, по которой его нос практически превратился в кашу, но то, что ему рассказывает Риордан… приводит Билли в некоторый ступор. Да, Билли, конечно, достает Вилли, всячески обзывает его у него за спиной (в лицо он этого сказать не может хотя бы потому, что оно у них одно), постоянно говорит о том, какой он неудачник. Но, если кто-то другой начинает говорить об этом… это ему не нравится. Билли считает, что только он сам может критиковать Уильяма, что Ясперс — просто слабая его часть, которую, между прочим, он защищает и оберегает. В этом ведь и заключается причина его появлеия. И, когда смысл слов Риордана доходит до Билли, тот непроизвольно сжимает свободную руку в кулак. Но его отвлекает второй голос — Мойра заходит в комнату. Билли реагирует на нее, поворачивая голову в сторону беременной подруги Иерусалима; он прекрасно понял каждое слово Риордана относительно нее и нежелание приближаться к его женщине от этого только усилилось.
Билли ерзает в кресле, чуть приподнимаясь и принимая более удобную позу; по постепенно тающей курице начинает стекать вода. Она капает ему на руку и он размазывает воду пальцами. Засохшая кровь окрашивает капли в красный. Билли постепенно успокаивается — главной проблемой сейчас все-таки является перелом, а не его оскорбленная личина.
– Мне нужно вправить нос. Ты умеешь? – Билли крайне серьезно и даже с легким вызовом смотрит сначала на Штефана, а потом переводит взгляд на Мойру. Мало ли, вдруг у нее тоже есть определенные навыки. Если учитывать, какой образ жизни ведет Иерусалим, знания правил вправления переломов и оказания первой помощи его будущей жене явно не помешают.
Отредактировано William Jaspers (12.07.2015 03:24:35)
[icon]http://sg.uploads.ru/Dy7Gp.png[/icon][nick]Maire Whelan[/nick][charinfo]22 года, безработная[/charinfo][status]кокаинетка[/status]
То, что Штефан так легко и просто называет «недоразумением», Мойра относит под неопределенную категорию, находящуюся где-то между насилием и сумасшествием. Первое – дело рук Штефана собственной персоной. Второе – несусветная ересь, авторство которой всецело принадлежит Уильяму. Даже если постараться, сплагиатить такое невозможно. В результате получается нечто среднее, что Мойре не удается осознать. Во всяком случае, сейчас уж точно.
Она рассеянно улыбается Штефану в ответ, но бледнеет, глядя на Ясперса – состояние его лица оставляет желать лучшего. Или даже уже не оставляет. Мойра не может определиться. Но мысленно соглашается с Уильямом, когда тот справедливо предполагает, что ему надо вправить нос. Возможно, конечно, не только нос. Но об этом Мойра предпочитает не думать. Она и без того слишком разволновалась. А любой стресс может в итоге оказаться причиной, по которой Уилан отправят на сохранение. С математикой у Уилан все так же плохо, даже несмотря на то, что она состоит в отношениях с профессором, более того – является его невестой и носит его ребенка. Однако она с легкостью может подсчитать, сколько ей придется торчать безвылазно в больнице до родов. И количество месяцев (страшно представить количество дней – с этим Мойра уже не справляется, но надеется, что ее гены по части полной бесталанности к устному счету не передадутся их сыну) бестолкового пребывания на сохранении в перспективе моментально навевают на Уилан тоску.
Взгляд Уильма, от которого Мойре почему-то хочется сейчас же развернуться и уйти из кабинета (желательно, не останавливаясь в промежуточных пунктах – сразу к себе домой), кажется ей неприятным. И Уилан бессознательно делает шаг назад. Вопрос, который задает Ясперс, явно обращен к Штефану. Но Мойра тоже отрицательно мотает головой. На всякий случай. Из нее не самый лучший хирург. Откровенно говоря, вообще никакой – Уилан плавает даже в элементарной теории и вряд ли сможет вспомнить хотя бы половину из материалов школьного курса анатомии. Максимум, который Мойра может предложить – неаккуратный шов, больше напоминающий попытку заштопать драный носок, нежели серьезную операцию, проводимую квалифицированным специалистом. Ну, или сыграть реквием. С музыкой у Мойры намного лучше. К счастью, Уильяму зашивать ничего не надо. И от сломанных носов еще никто не умирал, тоже к счастью.
Она еще несколько секунд топчется в дверях, а потом, буркнув, что сейчас вернется, добрых пять минут возится на кухне: отыскивает в шкафах чистое полотенце, смачивает его холодной и по пути наполняет высокий стакан до краев.
Вновь вернувшись в кабинет, Мойра оставляет воду на письменном столе, а влажное полотенце нерешительно протягивает Уильму. Казалось бы, изначально вполне себе милый визит обернулся для Ясперса сломанным носом и стрессом для Уилан. Мойра жалобно поглядывает на Штефана, но не решается спросить его, когда они уже могут уйти. Уилан очень надеется, что скоро.
После недолгой паузы Штефан кивает. В просьбе Билли есть рациональное зерно. Помимо этого, на лице Билли есть сломанный стараниями Иерусалима нос — аргумент в его пользу получается без малого двойной. Штефан, разобравшись с ремнем от брюк, которым раньше перетягивал твари руку, неосознанно вытирает ладони о джинсы и тянется за мобильным телефоном. Сотовую связь он ненавидит как класс, но образ жизни навязывает свои условия: в любой момент может возникнуть необходимость в срочном звонке. Например, как теперь.
Мик отвечает не сразу. Судя по шуму в динамиках, он находится за рулем. Недовольное "что на этот раз?" дает понять, что у брата уже есть какие-то планы на вечер, но Штефана, как всегда, это не слишком интересует. В его картине мира нет таких категорий, как чужие потребности и дела. Есть только то, чего хочет Иерусалим. Иногда еще то, чего он не хочет. Но довольно редко.
— Расширяю твою клиентскую базу, братец, — все с той же улыбкой отвечает Штефан. Напряжение не отпускает до конца; его движения все еще выдают недавний срыв.
— Нужно вправить кое-кому нос. Нет, он не может поехать в больницу. Он... он людей боится, — ляпнув первое, что приходит в голову, он диктует Мику адрес и отключается, когда брат обещает заехать через полчаса. Билли выглядит не слишком обрадованным, но это Штефана уже не волнует. Как и перспектива оставлять Мика наедине с тварью. Эти двое, глядишь, еще и подружатся.
Не обращая больше внимания на Билли, Иерусалим убирает телефон обратно в карман и направляется к выходу из дома. Мойру приходится приобнять за плечи, чтобы увести — она так и стоит, ошарашенная, с широко распахнутыми глазами, когда Штефан подходит ближе.
Как именно объяснять ей суть всего произошедшего, он пока не знает. Но зато не сомневается в другом.
— Ты больше не пойдешь к доктору Ясперсу одна, верно? — с нажимом произносит Штефан, словно разговаривает с ребенком-олигофреном. Дверь хлопает за спиной. Мойра, вздрогнув, кивает.
Вы здесь » FREAKTION » Архив завершенных эпизодов » 2015.01.15 Blueberry pie
