В том, что он скоро окончательно поедет, у Штефана больше сомнений нет. Последние растаяли еще на прошлой неделе, где-то в промежутке между второй и третьей встречами с девчонкой Фрост.
Выходя из ее дома, Иерусалим не торопится возвращаться к себе, и угрызения совести терзают его не так, чтобы сильно. Кэролайн, плотно прописавшаяся поблизости, присматривает в его отсутствие и за Мойрой, и за Мэгги, а прислуга в лице миссис о'Нили получает надбавку за работу в вечерние часы. В те конкретно часы, что он проводит сперва с Лисбет, а потом с Джеммой.
Джемма, в отличие от первой, ничего не имеет против, даже когда поверх старых фиолетовых синяков на ее теле расцветает десяток новых: за четыреста долларов она позволяет делать с собой все, что заблагорассудится, и честно пытается не кричать. В первые пару раз у нее почти получается. Потом Штефан замечает в ее взгляде откровенный страх, но не обращает на это никакого внимания: единожды отреагировав на ее просьбу быть немного осторожнее, он безразлично пожимает плечами и прощается. Джемма догоняет Иерусалима уже у ворот. Выясняется, что деньги волнуют ее больше, чем боль.
— Необязательно делать вид, что тебе это нравится. Мне все равно наплевать, — подсказывает Штефан, когда дрожащая проститутка пытается улыбнуться и как можно незаметнее вытереть влажные глаза тыльной стороной ладони. После этого все становится значительно проще, но ненадолго.
Мойра соглашается лечь на сохранение седьмого апреля. Третьего числа Джемма воплями намекает всему кварталу о его нервном срыве; когда она забивается в угол, обнимая себя за плечи, и умоляет больше ее не трогать, Штефан понимает, что пришло время искать более сговорчивую девицу с повышенным болевым порогом.
На следующий день он заранее предупреждает невесту, что собирается задержаться на работе — до конца семестра остается все меньше, и отчетность мягко намекает Иерусалиму озаботиться своими непосредственными обязанностями, — и впервые за долгое время остается в абсолютном и безоговорочном одиночестве уже к пяти часам вечера. Пустая аудитория находится в его полном распоряжении, студенты бодро покидают университет, хотя Штефан еще долго не верит собственному счастью. Когда дверь открывает Шеридан, он понимает, что не верил не зря.