Эрвин, на самом деле, не думал, что его продержат в этой больнице так долго. Ну, день, от силы два, не больше. Но нет же, врачи здесь оказались слишком ответственными, и даже несмотря на то, что пациент - приезжий из другого города, занимались с ним по полной программе. Мужчина уже привык проходить различные обследования, он и сам на них записывался. Нет-нет, он не был фанатом больниц, да и ипохондриком тоже. Просто иногда боли наводили на определённые и явно безрадостные предположения и самодиагнозы. Но вот чтобы эти самые обследования проводились настолько тщательно и долго - так не было никогда.
По приезду ему стало куда лучше. От той слабости, причин для которой Эрвин не видел в упор, не осталось и следа, хотя он и боялся возобновления. Но нет. Только обычная головная боль, с которой Хольм и сам знал, как справиться, вот только привычным способом уже не мог. Врачи эту злополучную баночку конфисковали, посчитав её корнем всего зла, и забегали с ней по лабораториям. Очевидно, возвращать её уж точно не собирались, хотя и в самом лекарстве никаких дефектов и посторонних добавок не нашли. На просьбы Хольма вернуть его никто не реагировал, а в первые разы и вовсе потащили на анализы, заподозревав в наркозависимости. Ничего даже похожего на то, к своему удивлению, они не нашли, но всё равно Эрвин понимал, что таблетки ему придётся добывать заново. Ну, уже после того, как выпишут. И тем более, если дело не в них.
Когда же врачи оставляли его в покое, он лежал в палате с капельницей и с каждым днём понимал, что сейчас уже попал по полной программе.
Сестру обидел - раз. Хоть они и не общались, по сути, и отношений, которые можно было бы испортить, у них и не было, но всё равно вышло неприятно.
На работе начинают истерить - два. Уже с утра пятницы его начали вызванивать, а на попытки Хольма объяснить, что он, вообще-то, попал в больницу, его на повышенных тонах и не стесняясь в выражениях обзывали "симулянтом херовым, сбежавшим уже со второго дня", а также обещали чудесные перспективы вроде "хрена с два тебе, а не командировки, будешь безвылазно торчать в конторе". В принципе, начальник никогда не отличался сочувствием и пониманием, так что сильно Эрвин не впечатлился.
Начинает истерить семейство - три. Самое, пожалуй, жуткое. Сначала начала звонить мама, крайне обеспокоенно интересуясь, почему же сыночек никак не позвонит. Правда, после объяснения причин (естественно, с умолчанием большей части подробностей), заботливый тон сменился гневным, и что мать, что отец, посчитали виноватой в этом всём Эмили. Ну, раз её имя фигурировало в рассказе - кому ещё быть виноватым, правда что? Попыток оправдать сестру они уже не слушали. С пострадавшим они говорили мало, и Эрвин ещё минут двадцать слушал, как они орут друг на друга, не считая при этом нужным сбросить вызов. Сцен ему хватало и дома, да и от громких оров опять начинала болеть голова, поэтому мужчина вызов отбил сам.
Впрочем, хотя бы первая проблема скоро решилась. Сестра написала ему первой, и Эрвин действительно был этому рад. Даже на радостях извинился, пусть и скуповато, за сцену в кафе. Диалог завёлся довольно быстро, и вот Хольм хотя бы не изнывал от недостатка общения и какой-никакой информации. Разве что, о родителях он ей не рассказывал, хотя был уверен, что они и сами заявят о себе.
Так и продолжалось ещё оставшуюся неделю. Порой Эрвину хотелось разбить телефон в стенку - маразм крепчал, шеф и родители бесновались всё активнее. К концу недели, когда его обратный рейс уже полетел без него самого, Хольм уже оказался почти уволенным с работы, а для родителей "испортившимся под дурным влиянием дурной сестры". А ещё он понимал, что и в отеле срок пребывания уже кончился. Нужно было либо продлевать и платить, либо опять же платить и забирать свои манатки. В общем, полная задница по всем параметрам.
Диагноз ему так и не поставили. Вернее, ставили, но каждый раз он выходил ошибочным. За это время Хольм уже побывал и отравленным наркотическими веществами, и злокачественная опухоль у него чуть не нашлась, и нервические болячки тоже - но всё не то. Изведённый таким вниманием со стороны врачей да и вообще нахождением в больнице, Эрвин уже всё более твёрдо был намерен отсюда бежать. Но на такие радикальные меры идти не пришлось - врачи и сами согласились его выпустить. При одном, вернее, двух условиях. Первое - внушительная куча лекарств с собой и такая же куча рекомендаций к ним. Второе - из больницы один он не уйдёт. То, что он как бы не маленький мальчик и сам может добраться куда ему надо, их не трогало. Нужен был кто-то... И идеальный, впрочем, единственный кандидат на роль "кого-то" - Эмили.
***
Уже переодевшись не в больничную робу, а нормальную одежду, Хольм, с пакетиком лекарств и медсестрой, вышел в холл. Сестру он заметил почти сразу, слишком уж обрадованно заулыбавшись. Редко когда он так радовался при виде Эмили.
- Эмили! Привет. Меня выпускать не хотят. Считают, что я - товарищ ненадёжный, и меня нужно передать, - он с усмешкой пожал плечами. Медсестра, явно не запомнившая девушку за оба её визита к брату, всё равно отнеслась к этому несколько недоверчиво, и решила уточнить, на всякий случай, с кем сейчас собирается уйти пациент.
- Вы ведь его родственница? - спросила та, на до неприличия счастливого Хольма не обращая никакого внимания.

Сестра восторги Эрвина не особо разделяла. Впрочем, сейчас он на это и не сильно-то обращал внимание, да и то было логично. Его радовало хотя бы то, что больше он не будет находиться в этих весьма угнетающих стенах больницы, не будет больше каждый день проходить по тучу обследований, а остальное время просто бесцельно валяться в палате и слушать телефонные возмущения. А чему радоваться ей? Тому, что вытащила объявившегося братика-наркомана, нехило так запоровшего тогда весь её день, а также день того ожидавшего приятеля чувака, из больницы? Сомнительный повод.
Старший Хольм наблюдал за девушкой всё это время, от долгожданной выписки до того момента, пока они не остановились в курилке. Он старался как-то уловить её настроения, невольно сравнивая её поведение во время удачной части их прогулки и поведение сейчас. И правда, бесследно это пройти не могло, хоть и на фэйсбуке Эмили писала, что всё нормально. Хотя, Эрвин был тем ещё "мастером" извинений, особенно письменных, поэтому считать, что неловкая ситуация уже заглажена, нельзя было никогда. Сам же он молча шуровал рядом, не навязываясь. В целом-то, настроение у Хольма-старшего было хорошее... если не начинать думать. Если же думать, хорошим быть ему становилось просто не с чего: сестра, родители, работа, жильё... И самая наименьшая проблема здесь - сестра. Та хотя бы как-то его слушает. Пусть и через "не хочу". С остальным же был полный провал, который мужчина, если честно, и понятия не имел, как налаживать. Он впал в некоторую задумчивость, которую можно было бы легко заметить, если бы сестра так сильно не спешила и если бы хоть немного почаще обращала внимание на плетущегося рядом брата.
- Ага... Выполнила. Спасибо, - отвечает он, выходя все же из своей задумчивости и поднимая взгляд на Хольм-младшую. Та улыбалась. Казалось бы, искренне. Но Эрвин всё равно подозревал, что не слишком-то. А судя по этой фразе, она прямо сейчас намеревалась и вовсе уйти, оставляя брата наедине с ворохом тяжелых мыслей, проблем и прочей печали.
- Знаешь... Я хотел бы ещё нормально извиниться. Серьёзно, я тогда позвал тебя не ради того, чтобы всё испортить. Сейчас будет совершенно глупое оправдание, но... Меня слишком раздражала сложившаяся ситуация, мерзкое самочувствие. А не ты. Потому я так и наорал. Не воспринимай всерьёз, - это он говорил уже тише, слегка пожимая плечами и не сводя взгляд с сестры.
В этот же самый момент Хольм-старший вдруг услышал уже ставший самым ненавистным за эти несколько дней звук. Телефон, до этого тихо лежавший в кармане, вдруг начал разрываться весьма противненькой мелодией из стандартных, а Эрвин уже нервно закусил губу. Рука потянулась к орущему гаджету.
"...Мама. Опять. Неужели не всё высказала внезапно "никчёмному" сыну?" - он цокнул языком и, немного подумав, всё же взял трубку, отходя чуть в сторону от Эмили.
- Алло... Да. Выписался... Нет, он уже улетел. И конференция - всё... Да. И что? Плевать. Не найду другое разве? Что... Так. Я ещё позавчера говорил, и раньше тоже, что не причём тут это! Да никто на меня не влияет и не повлияет! Спокойно!.. Да неужели я сам не могу со своей жизнью разобраться, а?! - уже повышал голос Эрвин. Это было крайне нетипично для его разговоров с родителями - обычно они проходили просто идеально гладко, все оставались довольными и счастливыми, а Эрвин неизменно получал какую-нибудь похвалу и звание гордости родителей. А теперь у него на нервах слегка дрожала рука, державшая трубку, а из трубки уже слышались даже два голоса, как и всю эту неделю, орущих. Но дальше мужчина слушать не стал. Во избежание новых нервов и головной боли, он просто бросил трубку, переключая телефон в беззвучный режим и засовывая в карман, и затем, выдохнув, уже повернулся к сестре.
"Извинился за ор и, для закрепления результата, ещё раз поорал. Ну просто красавчик."

Насмешливость во взгляде сестры Эрвин поначалу не заметил. Хотя ему, по большей части, сейчас было всё равно - больше его мысли начали занимать проблемы, обвалившиеся на него буквально ворохом, все и сразу, и о которых мамочка только что любезно напомнила и за них же почти вытащила ему мозг. Выглядел он сейчас одновременно нервничающим и задумчивым. Он просто неспешно подошёл к сестре, становясь рядом. Если бы Хольм-старший курил, он определённо стрельнул бы у Эмили сигаретку. Но пристрастия к табаку у него не было, и поэтому он, засунув руки в карманы и слегка закусив губу, просто продолжал погружаться в тяжёлые мысли и искать хотя бы какой-то выход. А выхода, который идеально решил бы все проблемы сразу, без ущерба чему-либо, так и не напрашивалось. Да, можно было взять и другой рейс, и домой полететь. Но уплаченные заранее за упущенный рейс деньги ему бы вряд ли кто кинулся возвращать, а на новый уже могло и не хватить. А если он даже и нашёл бы деньги, и полетел бы домой - сгладилась бы проблема? Да ничуть. Эрвин уже так и видел, как родители решают с порога устроить ему серьёзный разговор, больше похожий на допрос с лампой в лицо, непременно требуя объяснений, а также желательно доказательств в письменном виде, почему он всё же был в больнице, почему его так долго держали и о чём он разговаривал с сестрой. Из-за этих перспектив, если честно, вообще любое желание возвращаться домой отпадало. А на работе уже лучше было вообще больше не появляться, если не хочется, конечно, послушать о себе море поистине "лестных" эпитетов от не любящего стесняться в выражениях начальника, а затем с документами в зубах вылететь оттуда к чертям. И снова получить пачку родительских претензий и истерик.
А здесь - что здесь? Здесь тоже не слишком-то вариант оставаться. Продлевать бронь номера Хольму было уже почти не на что - денег он, конечно, взял чуть больше, чем на неделю, но большая часть сейчас пропадёт при оплате. Хватит максимум на лишний день-два в каком-нибудь хостеле. А что дальше? А дальше ничего не понятно.
Он тяжело вздохнул, всё же взглянув на Эмили.
- Кажется, начинаю тебя понимать. Я не хочу отвечать на их звонки. Бесит каждый раз истерику слушать, - мрачно буркнул Эрвин. В ответ на насмешку он лишь тихо усмехнулся. Да уж, идеальный. До этой поездки - да, идеальный ребёнок, идеально скрывающий то, что родители всё же его достали, а теперь же на него орут почти как на сестру. Уж не думал он, что до такого когда-нибудь вообще дойдёт. Не думал, что сможет хоть немного понять свою сестру, не выдержавшую такого родительского натиска.
- Угу, улетел. Оплаченный рейс улетел без меня, - мужчина нервно дёрнул плечом. Вообще он не привык делиться своими проблемами, но терять уже было нечего, да и в себе держать столько всего всё же тяжеловато. - А работа... Понимаешь, у меня шеф... Полнейший ублюдок. И ему плевать на все мои выписки, он и читать ничего не станет. Будь я хоть сто раз болен - плевать. Я запорол серьёзную конференцию, замену там мне было найти очень тяжело, и теперь из-за того, что я так его подвёл, видеть меня на рабочем месте он больше не хочет. А, ну если только ради того, чтобы поорать напоследок и пинка под зад дать. Дерьмово, правда?
На упоминании вещей он лишь чуть усмехнулся.
- Из отеля мне звонили. У меня есть ещё время до завтра. Завтра утром в номер уже заселяются новые люди. А я забираю вещи... и бомжую.
Хольм-старший запустил руки поглубже в карманы и несколько ссутулился, снова начиная погружаться в размышления.

- Да уж... Тут их ещё не хватало. Для полного счастья, - Эрвин кивнул и мрачновато усмехнулся, чуть пожимая плечами. Он в последнее время всё чаще ловил себя на мысли, что видеться с родителями ему уже почти не хочется. Да, он к ним часто заходил по выходным, но... Это уже было не от души, а потому что "так надо и принято", своего рода обязанность. Он просто брал и шёл, не задумываясь о том, а его ли это желание. А в свете недавних событий никого из них теперь даже слышать больше не хочется. Ну а какое удовольствие - брать трубку и каждый раз слушать одну и ту же песню в два голоса про "мерзопакостную гадину-сестру, ни пойми чем занимающуюся по жизни и думающую о том, как бы ещё навредить нервам бедных предков, и несчастного послушного умничку-братика, которого она желает приучить к тому же". Правильно, удовольствие слишком сомнительное.
И если первое время Эрвин, в целом-то, был на их стороне, пусть и не так рьяно, но осуждая такой резкий, импульсивный и немотивированный поступок сестры, то сейчас его мнение менялось на противоположное. А сам он был в крайне необычном для себя состоянии. Впервые он действительно вообще не понимал, что делать, впервые он заходил в такой тупик, из которого не мог сам найти выхода. И это его не на шутку озадачивало.
- Мда... Теперь представляю. Но... У тебя сложилось. Повезло, - он поднял взгляд на Эмили и совсем слегка улыбнулся ей краем губ. Впрочем, и такая улыбка сошла почти сразу же. "А мне - нет. Тут прям так и подорвутся меня на работу брать, здесь ведь все меня так ждали, ага, как же. Хоть воровать иди."
Эрвин вздохнул и отвёл задумчиво-погрустневший взгляд немного в сторону. Кажется, мужчина уже действительно впадал в отчаяние, явно не видя во всей этой ситуации ни одного, пусть и самого малейшего, плюсика. Но услышанное заставило его вдруг будто бы очнуться. Хольму-старшему не слишком верилось, что его сестра и в самом деле решит ему помогать, и он даже не думал просить её об этом. Ну а для чего ей это делать? У неё здесь своя жизнь, своя работа, своё жильё. Остальное горячо "любимое" семейство к этому уже не имело никакого отношения. А тут - такое предложение. Даже несмотря на их "тёплые" отношения она всё же пожелала помочь. Её природная доброта? Или и ему тоже наконец начало везти?
- Пустишь? К себе? - Эрвин, с искренним удивлением взглянув на Эмили, приподнял брови. - Слушай... Спасибо тебе огромное. Правда. Согласен на любые условия.
Последнее он, правда, сказал очень нехотя. Если второе его ещё не пугало, главное, чтобы просто было тепло и чтобы не на улице, то первое... Распространяться о таких личных делах он не любил. Может, боялся, что воспримут по-своему, не так, как на самом деле. А может потому, что он и сам не знал, как нормально объяснить причины того, что он этими таблетками чуть ли не питается.
- Ну... Ладно. Расскажу, - выдавил он, и, чувствуя пристальный взгляд на себе, выдохнул и начал говорить, уже гораздо тише. - В общем... Началось всё после твоего отъезда. Не знаю, с чем это связано, честно. Меня начали одолевать головные боли. Сначала они были вполне обычными, не сильными, но докучающими. Я даже мог перетерпеть их без лекарств, но потом всё же решил не страдать мазохизмом и брать обычные таблетки от головы. Тогда я валил эти боли на смену погоды, на стресс с устройством на работу, на всё, что угодно, но... они были слишком регулярными. Где-то через год таблетки помогать перестали, а перетерпеть без них у меня больше не выходило. Приступы стали сильнее. Что самое странное - им действительно нет никакой причины. Я начал ходить по врачам, и все, как один, ничего у меня не обнаруживали и лишь советовали больше отдыхать и находиться на свежем воздухе. Хотя однажды выписали таблетки. Первое время новые помогали. Но потом эффект опять пропадал, пришлось увеличивать их дозировку, и в итоге дошло до того, что я мог выпить целый стандарт таблеток за раз, а боль всё равно не утихнет. Посильнее мне не выписывали - не верили, что не помогает. Пришлось идти на крайние меры. Те таблетки, которые ты нашла... Они в обычных аптеках не продаются. Но мне удалось их раздобыть без рецепта. И, можно сказать, я на них живу. Они помогают идеально. Пока что. Если пить за раз штук по пять. А в первый день, уже после нашей встречи, мне пришлось увеличивать дозировку ещё на пару таблеток. Я потому и подумал, что мне из-за них так плохо стало... Но уже не думаю.
Хольм слегка повёл плечом, тихо усмехаясь, чуть поджимая губу и всё же отводя взгляд немного в сторону.
- И если ты ещё не передумала, спать я предпочту на кухне. Там должно быть теплее.

Всё же, про "любые" Эрвин сказал явно опрометчиво. Но идти на попятную было уже поздно, да и, как-никак, Эмили всё же уступает ему часть своей, как он уже понял, небольшой территории, да еще и бесплатно. В принципе, уборка и готовка - вполне адекватная плата за спасение от бомжевания.
- Ладно, на мне так на мне. Только вот покажи сначала, что, как и куда. А то наведу там тебе... - он тихо усмехнулся. - А готовить... Ну так. Немного. Если что - кухню уж точно не сожгу.
Эрвин чуть пожал плечами и даже улыбнулся. Ситуация, наконец, прекращала казаться ему такой уж безысходной. Вот с жильем, пусть и временным, вопрос уже решился. Осталось что-то сделать с работой и с родителями. Можно было, конечно, нагло заявить что-то вроде: "Эй, Эмили, в Монреале там что-то все стало слишком дерьмово даже для меня, давай-ка я останусь у тебя насовсем и сделаю так, чтобы дерьмово было не только мне, но и тебе?". Но нет, такого Эрвин сказать не мог даже косвенно, и особенно сейчас, когда с проживанием еще мало что прояснилось и когда Эмили и без того к нему относится с подозрением. Поэтому оставалось только думать, что всё же делать с шефом и с родителями. Думать хорошо, долго... И не сейчас.
Мужчина внимательно наблюдал за реакцией Хольм-младшей на его рассказ. Как, в принципе, и ожидалось, не было похоже, что та хоть немного поверила. Подтвердилось это и тогда, когда она стала задавать ему вопросы.
"Ну да, конечно, а чего ты ожидал? Белый, как смерть, с кругами под глазами, тощий - именно так и выглядит здоровый и вызывающий доверие человек, ага. И ни разу не наркоманящий", - Хольм-старший тяжело вздохнул. Действительно, из-за такого болезненного, порой слишком, внешнего вида многие считали своим долгом поинтересоваться его здоровьем, а менее вежливые просто косились с подозрением и, явно считая наркоманом со стажем, старались идти подальше.
- Да. Всё, - он пару раз кивнул, но по взгляду сестры видел, что ей вряд ли кажется, что это действительно "всё". - Передозировок не было. Я и сам не понимаю, почему. Каждый раз я и сам боюсь, что эта доза таблеток может оказаться последней, но... Никаких недомоганий. Только проходит головная боль - и я снова могу радоваться жизни, - Хольм усмехнулся, пожимая плечами. - Если то, что было в кафе - это всё же передозировка, то это в первый раз. Но... Знаешь, вряд ли. Врачи не зафиксировали отравление. Так что... А неделя далась очень тяжело. Начинала болеть голова - тащили на обследование. Обследование ничего не показывало - капельница, снотворное. Поспал - опять погнали по анализам. Если честно, и сам удивлен, что у меня ничего нет. Но ошибкой это быть не может, я уже тучу осмотров проходил. Каждый раз все идеально. Идеально, но боли из ниоткуда усугубляются.
Эрвин немного растерянно взглянул на сестру и тихо усмехнулся. Он надеялся, что та хотя бы попробует как-то поверить, хоть все это и действительно звучало слишком уж странно. Но других объяснений у него просто не было и быть не могло, если, конечно, сестра хотела слышать правду.
- С чего... А хотя бы с того, что если бы я и правда был наркоманом, анализы не были бы такими хорошими. И врачи бы меня так и не отпустили. А то, что похож... Да знаю. Но такие боли и порой недосып на их почве никого внешне здоровее уж точно не сделают, - он натянуто улыбнулся и слегка прикусил губу.

Отредактировано Erwin Holm (25.05.2015 10:18:41)

Сестре он этого решил сразу не озвучивать, но кулинар, на самом деле, из Эрвина был "отменный". Большую часть времени он и сам питался полуфабрикатами - и в силу того, что рано уходил на работу и поздно с неё возвращался, да и того, что повар из него тоже был совсем не фонтан. Нет, до прям-таки фееричного сжигания продуктов, плиты и половины кухни у него не доходило, не доходило и до судорожного поиска рецепта приготовления сосисок в гугле. Он мог понять после первого же прочтения инструкций, как и что готовить, вот только на практике получалось... хреново. Мозг соображает, а у рук за ним успевать не получается. Поэтому Хольм-старший, скорее, мог просто восседать на кухне с умным видом и раздавать советы, в принципе, действенные, чем готовить что-то самостоятельно.
Поэтому он, в целом-то, был даже и рад, когда Эмили призналась в своём нежелании пускать на кухню посторонних, даже если эти посторонние - не такие уж и посторонние.
- Ну ладно. Тогда, я так понимаю, с меня только уборка? - Эрвин, уже в более приподнятом настроении, слегка улыбнулся. Он уже понял, что сестра всё же либо поверила, хоть и с трудом, что он не наркоман, либо просто слишком добрая, но жильё теперь точно наклёвывалось. По крайней мере, хотя бы на первое время.
- Так себе, не так себе... В любом случае, ты меня просто дичайше спасаешь. Спасибо. А вещи, надеюсь, всё же не решат выбросить, - он с усмешкой кивает и выходит следом за сестрой. Теперь он идёт вроде как и рядом, но всё же чуть позади. Всё же, местность он так и не успел изучить, разве что только дворик у больницы из окна палаты. Он был, конечно, весьма симпатичным, но как-то к такой достопримечательности мужчина возвращаться больше не хотел.
Эрвин внимательно осматривается вокруг, стараясь уже сразу, на всякий случай, запоминать дорогу. Порой его взгляд падал на сестру, очевидно, о чём-то задумавшуюся и вообще выглядевшую так, будто её сейчас силой заставляют это делать - тащить к себе злого, агрессивного и нервного братика-наркомана. Он лишь тихо усмехнулся, засовывая руки глубже в карманы и отводя взгляд снова на окружение. Благородно заявлять о том, что это совсем необязательно, что ему не нужна никакая помощь, он не собирался - зачем врать, если помощь реально нужна и без неё никуда? Тем более, она сама это предложила, Эрвин об этом даже и не заикался.
- Не волнуйся, ничего они не узнают. Мне это тоже ни к чему, я как бы и сам не слишком хочу, чтобы они сюда являлись.
Хольм слегка пожал плечами, усмехаясь. Да уж, он представлял, как внезапно посреди ночи в квартиру Эмили влетают обеспокоенные запыхавшиеся родители, спасительница-мать хватает его в охапку, утешая и уводя из этой обители зла, а мститель-отец с воплями и ремнём начинает гонять сестру. Цирк на выезде.
Эрвин, в красках представляя это действо, слегка прикусил губу, чтобы сдержать лёгкий смешок. Но вскоре его внимание заняла всё же дорога. По пути мужчина поглядывал на все встречающиеся дома, пытаясь угадать, в каком из них живёт Эмили.

Отредактировано Erwin Holm (25.05.2015 23:34:44)

Это молчание уже начинало несколько напрягать. И хотя Эрвин, конечно, мог подонимать младшую какими-нибудь вопросами, делать этого он не стал. Вдруг она действительно не настроена сейчас общаться, а Хольм-старший своим рвением всё же заставит её передумать и оставить его ночевать на улице? Именно здесь куда больше прав, всё же, имела именно Эмили, и он это прекрасно понимал. Поэтому пока что Эрвин просто тихо, не привлекая в лишний раз внимание, шёл чуть позади и следил за дорогой.
Дом он, к слову, почти угадал. По мере того, как они приближались, Хольм всё же больше думал на соседний, от этого, в принципе, не отличавшийся почти ничем. Оказавшись в подъезде, мужчина уже было направился к лифтам, но, увидев, что сестра обошла их стороной, своё направление изменил. Опять же, без лишних вопросов, хотя, в отличие от сестры, любовь к лестницам он не разделял. Но выбора не предоставлялось, и Эрвин шёл... нет, скорее, плёлся позади. Тренированным человеком его назвать точно было нельзя, и нагрузки в виде, например, долгих подъёмов быстро его утомляли. Благо, Эмили жила не слишком высоко.
Вот, наконец, и квартира. Девушка не врала и не занималась набиванием цены с помощью антирекламы - действительно, места здесь более-менее хватало только на одного человека, двоим же тут уже могло стать тесно. Но, несмотря на эту тесноту, тут было хотя бы относительно уютно.
- Ага, - так же односложно, в тон сестре, ответил он, всё же закрывая дверь. Разувшись и сняв куртку, он остался только в тёмных джинсах и свободной, даже несколько болтающейся футболке. Проводив младшую Хольм взглядом, он слегка пожал плечами и всё же принялся изучать временное обиталище. Первой он посетил ванную. Вышел Эрвин оттуда уже с влажными руками и немного по-другому лежащими волосами. Затем, поняв, что сестра ещё не вышла, он сам проследовал на кухню, где просто тихо уселся за стол и осматривался уже оттуда.
"Да уж. Конечно, не роскошь родительского дома... Но свобода. Может, и правда ей так лучше. Хотя... Да. Лучше. Где мозг не выносят - всегда лучше."
Он тихо усмехнулся. В ожидании сестры Эрвин, не замечая того, снова выстукивал пальцами по столу, и прекратил это делать лишь тогда, когда та возникла на кухне. Внимание брата переключилось на неё. Взгляд, редко когда упускающий мелочи, тут же указал на странную царапину на её щеке, обрамлённую едва заметным желтоватым пятном. Раньше за волосами он её не видел.
"Ещё и дерётся? Да ей тут точно ни разу не скучно живётся."
Но негласное молчание, установленное Эмили, он не нарушает. Не хочет говорить - и ладно. Вопросы у него хоть и копились, но озвучивать он их не спешил. Не такие уж они важные и срочные, да и после некоторых размышлений сами по себе могли отпадать.
Игра в молчанку продолжалась ещё с пару минут. Прерывает же её сама зачинщица, усаживаясь напротив и заставляя Эрвина выйти из задумчивости. И тут же нагружая другими мыслями.
- Ну... Всё бывает в первый раз, - он невесело улыбнулся и пожал плечами. - Если честно, и сам себя впервые ловлю в таком состоянии. Оно странное. И пугает. Но я и в самом деле даже ума не приложу, что делать дальше. Обычно решения приходят сразу, а тут как-то навалилось всё сразу, и... тут надо думать. Много думать. Всё... слишком сложно. Быть может, я просто устал.
Эрвин тихо вздохнул. Это всё же признать было весьма тяжело. Особенно вслух. Как же он, весь такой из себя гениальный, и вдруг столько не знает? Стыд же! И перед сестрой, и перед собой. Да и вообще эта неделя его как-то выбила из колеи, начиная с неизвестного приступа.
- Что у тебя с щекой? - решая отогнать тяжёлые мысли, всё же интересуется он, кивком показывая на небольшую ранку.

— Да не в этом плане. В этом, как раз-таки, слишком размяк, — Эрвин усмехается, поднимая взгляд на сестру. Руки он теперь сцепил в замок, периодически сжимая и разжимая пальцы. — Я немного про другое. Я не физически устал, а морально. Просто... Ситуация сложная, и изо дня в день она не становится лучше. Только наоборот. Видимо, мой мозг устал принимать решения, устал от всех этих проблем. И... И я действительно и сам не знаю, чего я хочу. Знал бы — может, все решилось бы куда легче и прям сразу. А я не знаю.
Хольм тяжело вздохнул. Он и правда сейчас был в некоторой растерянности. Вроде как, нужно было покупать билет и  возвращаться снова в Монреаль. К родителям, к работе... Так было нужно. Так было правильно. Но Эрвин ловил себя на мысли, что ему уже не слишком хочется именно этой правильности. И кому именно это нужно? Будучи большую часть времени в Монреале и изредка уезжая на куда меньший срок, этим он как-то не тяготился. А теперь же, когда всех прям-таки прорвало, он уже и не слишком жаждал возвращаться туда и пытаться из этого всего наломанного состроить прежнюю жизнь. Надо сказать, скучную и однообразную жизнь. Сколько бы Эрвин ни менял работ, сколько бы ни получал образований — какая-то тоска и общая усталость от всего на фоне оставалась. А сейчас, за столько лет измучавшись сидеть в тени, просто вылезла на передний план.
— Я думаю про вариант "иначе", — после недолгого затишья произнёс он, сильнее стискивая пальцы. — По сути, терять мне уже нечего. А тут... Тут хотя бы что-то новое. И хотя бы какие-то шансы. Даже с той же работой здесь их и то больше. В Монреале этот мстительный урод, который мой шеф, еще пообещал устроить мне мощную антирекламу, чтобы меня в этой сфере ни в одно агентство не взяли. Ну не придурок?
Хольм усмехается, слегка качая головой. Услышав, что Эмили акцентировала внимание на некой Молли, он слегка вопросительно взглянул на девушку.
— Какая интересная у тебя соседка, — Эрвин всё же не сдерживает смешка и наконец расслабляет сжатые аж до побеления костяшек руки. Вообще их семья никогда особо не общалась с соседями, поэтому ему было даже в диковинку слышать, что чужие люди могут просто спокойно брать и появляться в квартире. — Что ж, я учту. Стать чьим-то бутербродом в мои планы уж точно не входит.
После вопроса про ранку Эмили стала снова молчаливой, как и изначально, как-то сжавшись и отвечая так, что становилось понятно — продолжать эту тему она не хочет. А жаль. Эрвину, в конце концов, было интересно. Но раз нет, так нет, выпытывать он у неё ничего не собирался, да и вообще в целом позволял ей самой устанавливать дистанцию, не навязывась хотя бы из благодарности. Поэтому историю про, так сказать, боевое ранение ему оставалось только додумать самому.
Вскоре прибыла относительно нормальная еда. Хольм уже успел проголодаться, поэтому был только рад уже хоть чему-нибудь съедобному. Пусть и лазанья горячая, да и чай тоже.
— Спасибо, — Эрвин с улыбкой кивнул и засыпал в чай пару ложек сахара. Затем он принялся как-то ковырять перегретый обед — это получалось, но медленно, в силу того, что еще ничего не остыло, а есть всё равно хотелось. Впрочем, стыло блюдо недолго, и совсем скоро Хольм-старший, несмотря на свою чрезмерную худобу и на то, что это полуфабрикаты, стал весьма активно уплетать. Больничная еда всё же была на порядок хуже даже почти готовых покупных блюд, и после нее почти всё, что угодно казалось райской пищей.