Когда под ними навернулся стол, истерически хохотавший Ал был уверен, что ничего хуже и нелепее за день уже точно не произойдет.
Насчет "нелепее" он был, наверное, прав. А вот насчет "хуже" ошибался сильно. Потому что в следующий момент на их кухню влетела Молли, невесть как попавшая в запертую квартиру вообще, а еще через некоторое время, когда она соизволила дать им одеться, Энди оставил его с ней наедине. Ал ему даже слова сказать не успел, только проводил беспомощным взглядом.
— А? Ага, — рассеянно ответил он Молли, взъерошив себе волосы на затылке. — В смысле — я тебе разогрею что-нибудь.
Отдавать ей ужин Энди он не собирался: она, конечно, всякую ерунду делала, у Энди доказательства налицо были, но врагом им она точно не была. Да и, может, он все-таки не к маме пошел. Может, вернется через полчаса, когда голову проветрит.
Может, и нет.
Ал знал, что Энди еще и злился. И даже подозревал, что на него. Потому что он тогда, в больнице, сказал, что дал Молли ключи. Боялся, что сам дверь не закрыл по рассеянности после похода до магазина, и не хотел, чтобы Энди на него нарычал за подвергание Хана ненужной опасности. И так было паршиво тогда со всех сторон.
Потом с ним начали происходить странные спецэффекты. Один раз он у Энди на глазах чайную ложку к себе с другого конца стола пролевитировал. Аккурат когда они о Молли и разговаривали, и Ал вспоминал, какую дикую она у него местами вызывала фрустрацию.
Вот как сейчас, когда он готов был провалиться сквозь землю от ее вопросов, на которые и ответа-то не знал. То есть они были, конечно, молодцы, но… какая ей разница? Своей личной жизни нет — так надо в чужую лезть?
Ал опустился на корточки, чтобы достать из одного из нижних шкафчиков совок и щеточку. И лицо спрятал, и вещь для уборки достал.
Когда он выпрямился и отложил совок с щеткой в сторону, он уже успел себя немного взять в руки и перестать так ядерно краснеть. Подозревал, правда, что это было ненадолго. Молли была мастером неудобных вопросов.
Надо было срочно ее отвлечь.
— Я одного понять не могу, — сказал он, разглядывая бесславные останки стола и думая, как бы к ним лучше подступиться. Разломать крышку и вынести по кускам или взять ее с Молли с двух сторон и вытащить так, а потом уже выносить все остальное? — Как ты внутрь попала? Я совершенно точно за Энди закрывал, когда он пришел.
Ал подозревал, что знал ответ. Потому что спецэффекты с металлическими предметами у него начались именно с ее появлением в его жизни. Примерно таким же образом, как спецэффекты со снами — с появлением Энди. После некрасивой сцены, которую ему закатила уже-не-невеста Энди, Ал был абсолютно убежден, что тот сон про нее и его отца был вещим. Он видел и несколько других, с событиями куда более мелкими, но потом сбывавшимися лично с ним. Энди, конечно, не очень верил. Ал помнил его шуточку про то, что половым путем такие вещи не передаются.
Если у Молли обнаружится какой-то связанный с металлом дар, получится, что Энди был прав. Половым действительно не передаются.
Понять бы еще, каким тогда.

Метнувшийся помочь Молли с перетаскиванием крышки стола Ал выдохнул. Она, кажется, отвлеклась, благословенна будь ее непостоянная натура. Перспектива не желать больше провалиться сквозь пол от смущения его радовала.
Все еще не радовало то, что Энди ушел не пойми куда и вернется не пойми когда, но с этим он собрался разбираться позже. Проблемы надо было решать по мере их поступления.
— Я не про то спрашивал, — заметил Ал, прежде чем отойти назад к месту бесславной гибели стола и подмести те останки, что оказались не такими крепкими, как крышка. Покивал насчет ножек, к главной теме их разговора решив вернуться немного позже. Без еды и кофе Молли от него точно не убежала бы. — Значит, оставь пока? Мы сами разберемся. Может, и правда ножки докупим и починим. Спасибо… Кофе. Да. Сейчас. Бери стул, садись к… барной стойке, что ли.
Барная стойка у них была очень условная и небольшая. Ал воспринимал ее больше как продолжение столешницы, чем как непосредственно барную стойку, и не очень понимал, зачем та была нужна в принципе. Лучше бы хозяева квартиры озаботились "островком" или вообще кухню с гостиной соединили. С другой стороны, с временным отсутствием обеденного стола стойка оказалась как нельзя кстати.
Ал вытащил кофе и фильтр, поставил кофемашину.
— И все-таки, — как бы невзначай заметил он, — дверь закрыта была. Я поклясться могу. Твоя мама вроде полицейская же, может, научила замки вскрывать?
Стеф вроде как такого не умела, но Стеф и не была детективом, в отличие от миссис Орсини. Ал очень надеялся, что дело было именно в том, что мать Молли поделилась с ней тайным знанием. Очень. Потому что разбираться, что за чертовщина с ним творилась с этими вещими снами и этой непонятной способностью притягивать к себе все магнитящееся, что плохо лежало… Ладно, тут он лукавил. Куда больше его напрягало то, что как раз не все, что плохо лежало, а только то, что он хотел притянуть. Будто он этому не меньше половины жизни учился. Откуда бралось такое понимание, он представления не имел. С эмпатией ничего подобного и в помине не было. Еще меньше он понимал, щпочему иногда у него это все не получалось вовсе.
Ал поставил обе кружки с кофе на стойку и облокотился на нее рядом с ними, внимательно глядя на Молли. То, что он мог ее смущать, его волновало мало. Ответ на свой вопрос он собирался получить в любом случае. У него был даже припасен еще трюк в рукаве — на крайний случай.

Молли упрямилась. Ал не удивился, в общем-то, но и доволен этим тоже не был. Не хотелось ему прибегать к козырям в рукаве.
Но, видно, придется.
— Не знаю, Моллс, — Ал пожал плечами и выпрямился. — В медвежатниках я не разбираюсь. Зато уверен, что дверь закрывал.
Он даже подобие улыбки изобразил, хотя куда больше хотелось скалиться. Аргументы Молли… задевали. Не было еще такого, чтобы он от нагрузки настолько бы ошалел. Он с детства привык к куче дел, домашних и не только. Ухаживать за одним Энди и одной собакой было проще, чем за двумя бешеными младшими, и, откровенно говоря, приносило больше морального удовлетворения. К тому же: если бы хоть на секунду подумал, что дверь не закрыл, он вернулся бы и перепроверил — как возвращался посмотреть, выключил ли плиту, даже когда безбожно куда-то опаздывал.
Молли вечно вызывала у него такие вот смешанные чувства.
— Сахар? — спросил он и, не дожидаясь ответа, отошел к шкафчику с сахарницей. Сахарница стояла на верхней полке, потому что нужна была, как правило, только Алу с Молли, которые в состоянии были сами дотянуться. Еще она была металлической. Поэтому тянуться Ал не стал. Он открыл шкафчик, оглянулся на Молли, чтобы убедиться, что она смотрит, и — сосредоточенно попытался заставить сахарницу слететь оттуда к нему.
Он не был уверен, что получится. Он вообще не очень понимал, как это работает. А получалось далеко не всегда, как и сны вещие не всегда ему снились.
Беспокоился он зря. Сахарница спрыгнула с полки и приземлилась в его руку — медленно и на редкость демонстративно, примерно как он и хотел. Ал закусил губу и посмотрел на Молли снова, поднимая брови. Не удержался: перестал сдерживать свою эмпатию, заглянул к ней в душу. Если лицо она еще как-то могла в теории удержать — очень глубоко в теории, потому что речь шла о Молли, но как раз кто ее, эту Молли, знает; от ее непредсказуемости он каждый раз обалдевал, — то чувства ему точно скажут, прав он или нет.
Он очень надеялся, что да.
Ему очень не хватало ответов хоть на некоторые вопросы.