– Нет, – с улыбкой отозвался Брай, присаживаясь на один из стульев и выуживая из кармана пачку сигарет. Пепельниц, понятное дело, вокруг не наблюдалось, так что пришлось вывалить сигареты аккуратной горкой на стол, дабы пачка пала смертью храбрых в качестве пепельницы, отдав себя на не-благо табакокурения. – Почему?
Он сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой.
– Кстати, – после первой затяжки сигарета оказалась зажатой в пальцах. – Не находишь, что сигарета с чаем – в этом есть что-то извращенное с точки зрения нашего общества? Обычно ее компилируют с кофе. Так что кофе точно будет. Завтра, – и тут же поправился: – Послезавтра. Так почему чай в молоко? – поинтересовался, наблюдая за священнодействующим Оскаром.
Тоже ритуал, угу.

– Жлоб, – по-доброму усмехнулся Брай, поднимаясь с места. – Фарфоровое блюдце пожалел! А может это было бы в его скучной фарфорово-шкафной жизни единственное достойное приключение.
Недра шкафа с плебейской канадской посудой оказались открыты свету путем распахивания створок и подвергнуты придирчивому изучению. Посуда делилась на две категории – строгие, только фрака и галстука не хватало, тарелки и чашки, и разноцветные, украшенные яркими картинками из разряда «из жизни комиксов и мультиков», явно принадлежащие  юному поколению. Вторые были отвергнуты сразу же, а из первых и выбора особого не было – потому как все одинаковые, так что экспроприации было подвергнуто первое попавшееся блюдце, а подвергшаяся надругательству пеплом пачка отправлена в мусорное ведро. Для сигарет она не годилась, о чем мимолетно пожалелось, но только мимолетно.
– Чай в фарфоровом заварнике вкуснее получается? – уточнил Брайан и с удовольствием затянулся. В конце концов, он целый вечер провел без сигарет, так что получал сейчас преотменное удовольствие от этих странных посиделок, лелея в планах отнюдь не целомудренное их завершение. – Попробовать-то сейчас я его попробую, но сравнить вряд ли с чем смогу со своей плебейской манерой заваривать чай из пакетиков.
На самом деле одно то, что чай заваривался в чайнике – уже вызывало удивление, потому что Брай элементарно не знал, где такой можно купить. В стандартных сетях и мелких лавочках, где он привык затариваться, продавали только пакетированный чай, так что грел реальный интерес – насколько вкус окажется другим.

– Живу, конечно, – усмехнулся в ответ Брай, проигнорировавший и мед, и сахар и пытающийся понять, нравится ли ему приготовленный по-английски чай. На первый взгляд, он казался слишком мягким, что ли. Брайан любил яркие, насыщенные вкусы. Возможно потому что и жизнь любил такую же – яркую, насыщенную, со множеством дел, в круговерти которых можно потеряться, если расслабиться. А возможно по более банальной причине – курение. Говорят, из-за него люди перестают различать тонкие оттенки вкусов и ароматов. Брая проблема «возможно-лишился-возможности-различать-тончайшие-оттенки-вкусов» не волновала, но фактик на полочку отложил. Он вообще любил коллекционировать, скорее даже копить совершенно ненужные и странные факты – отличный способ релаксации мозга, когда нужно загнать проблему в  подсознание, чтобы там покрутить, и отодвигания в далекие дали болезни Альцгеймера (тоже еще один ненужный, бесполезный и, скорее всего, неверный факт, ага).
Брай не отличатся любовью к отвлеченным рассуждениям, его по всем параметрам можно было отнести в людям дела – что в реальности, что в мыслях. Вопросы «а вот если бы…» или «задумайся о звездах над головой!» интересовали всегда только с чисто практической точки зрения. Можно ли их куда-нибудь приложить или что-нибудь с ними сделать.
Однако зажмурившийся Оскар так напомнил умильного кота и расслаблял, что хотелось, чтобы он и дальше продолжал рассуждать о высоком и возможно даже – ужас какой! – о смысле жизни. Хулиганский хотелось почесать его за ухом. И погладить. И не только.
– Что такое жизнь? По сути это работа вот этого, – Брайан постучал согнутым пальцем по виску. – Что бы ни видели глаза и ни чувствовали органы, обработка идет в голове. Пока мозг проявляет активность, ты живешь. Даже если делаешь что-то автоматически. Ну, к примеру, – он на секунду задумался. – Ты что делаешь с ключами, когда приходишь домой?
Нет, все же чай с молоком – это определенно что-то странное. Вроде и пьешь, а непонятно что. Вот в какао молоко полностью перебивалось вкусом этого самого какао. В кофе молоко давило вкус кофе, поэтому Брай предпочитал кофе без выпендрежа – черный или американо.  А с чаем молоко непонятно что вытворяло. Хотя может быть действительно он впервые попробовал не пыль с пола чайной фабрики, а нормальный чай.
Надо будет попробовать без молока.

Отпивая чай, Брай слушал рассуждения Оскара. Кажется, они говорили об одном и том же, только разными словами. Он знал таких – живущих только физиологической частью своего тела и мозга. Более того – он вырос среди таких. Спасибо неизвестному папочке, что ему выпало поболе разума, чем большинству его друзей. Спасибо друзьям постарше, что вовремя заприметили. Еще кое-кому спасибо, что не дали загреметь в тюрьму и поставили на правильную дорожку. То, что она оказалась криминальной, совершенно не означало, что она – неправильная. Уж какая есть. Зато мозги не ржавеют и не покрываются плесенью, а вслед за ними тянется и все остальное.
– Завалиться спать неосознанно – это как? – со смешком поинтересовался Брайан, протягивая свою чашку, освобожденную от чая. Сигарета оказалась погашена в бедном блюдце, и очевидно было, что это только первая сигарета, которая окажется в нем в течение следующих дней. Странно, но запах почти сразу улетучился, несмотря на то, что шума вентиляции не было слышно, да и от окна особым сквозняком не веяло.
Машинально отметив этот факт, но тут же забив на него, Брай подошел к Оскару, отмывавшему чашки перед тем, как отправить их в сушку.
– Тебе помочь? – Брайан уперся обеими руками в раковину по обе стороны от Конлана. Такой своеобразный миникапканчик, открывающий доступ к шее сзади. – Хм… – Брай вдохнул запах с волос Оскара. Не только с волос, но и чуть ниже. – Раньше ты пах не так. Одеколон сменил?
Да, действительно запах был другой, но какая, нафиг, сейчас разница, если реакция такая же?

Отредактировано Brian Graham (11.06.2015 15:46:20)

- Бриан, - только одно слово упало тяжелой и отнюдь не мягкой каплей на кажущееся спокойствия Брая, прежде чем губы аккуратно прошлись по шее, словно пробуя ее на вкус, возвращая себе почти забытое за пять лет, припорошенное пеплом воспоминаний, под который, как отчетливо теперь понималось, пламя совершенно не затухло.
А виной всему оказалось то, как именно замер Оскар. Это не был тупой ступор или обреченность, жертвенность или тому подобная муета. Что ни говори, Оскар всегда был цельной личностью, запертой как в скорлупке, и каждый раз казалось, что он взвешивает и оценивает, подпускать ли ближе. Оценивает не умом, а чем-то другим, что как раз и составляло основу личности. Это всегда заводило. И то, что каждый раз следовал невербальный ответ «да», отнюдь не лишало веса это «да». Каждый раз – как полноценный ответ, которого ждешь с нетерпением.
Оскар замер – и полыхнуло все то, что оказалось не забыто. Если до этой минуты Брайан полагал действительно чуть расслабить Оскара и самому разобраться в своих чувствах, то сейчас захотелось большего.
Зубы почти не укусом, лишь намеком на него, сомкнулись на холке, и Брай тут же лизнул это место – не останется ни следа, но в этот момент должно быть крайне чувствительно, и совершенно не болью. Цепочка легких поцелуев поднялась по шее наверх и замерла около впадинки позади уха.
- Я тебе совершено не мешаю, - выдохнул Брай утверждением, а не вопросом, прежде чем прихватить губами мочку уха Оскара.

Отредактировано Brian Graham (18.06.2015 12:29:35)

- Замечательно, - улыбнулся Брай, даже и не подумав прекратить. Или оставить в покое. Или что там от него хотели? Когда действительно против, то это всегда чувствуется – хотя бы по тому, как именно напрягается тело, к которому прижимаешься. А сейчас – не было такого.
Говорят, если ты получил доступ к какой-либо части тела, то потом можешь получить его вновь, стоит лишь правильно приложить усилия. Многие соглашались с этим утверждением, другие с негодованием отвергали.
А Бриана интересовал, до недавнего времени - чисто гипотетически, развитие этого вопроса, следующий этап.
Что будет, если когда-то получил доступ к душе, как бы высокопарно ни звучало?
– Сейчас расслаблю тебя немного… - фразы выговаривались с перерывами, потому что Брайан продолжал бесстыдно пользоваться своим преимуществом и тем, что помнил, что само всплывало в памяти и не нужно было прикладывать никаких усилий по выковыриванию воспоминаний из глубин разума. - После тяжелого дня… Здесь предпочтешь или все же в спальне?
А вот это вот был вопрос на грани – потому что Оскар жил не один. Более того, с ребенком. Если вдруг Кай проснется…
Оскар мог вскинуться. Оскар мог вспылить. Оскар мог запереться обратно в свою «коробочку». Оскар мог даже проигнорировать вопрос – понятно же, что с подтекстом. Оскар мог…
Оскар много чего мог.
Главное, что он сделает.

– Ужас какой! – «ужаснулся» Брай. – Если они на тебя будут равняться, то никакой личной жизни! Ты же излучаешь непорочность и невинность, как так можно!
Ну вообще-то он не просто болтал, Оскар своим «напором» придал ему довольно устойчивое и удобное положение, чтобы можно было беспрепятственно обнять за талию. Ну и скользнуть руками ниже этого пресловутого водораздела между «приличной» верхней частью человеческого тела и намного менее причиной нижней.
– Нетраханый учитель – это сплошное безобразие, – ладони Брая остановились как раз на том месте, которое как раз и предполагает наличие безобразия в постели. – Так что пошли, – пробормотал уже в губы и поцеловал, чуть прикусив нижнюю губу. – Иначе будет много шума и беспорядка.
Оттолкнувшись от стола, Брай поднялся и бесцеремонно потянул Оскара за собой. Расположение комнат в доме он уже знал благодаря младшему поколению.

Стоя перед захлопнутой перед носом дверью, Брай засунул руки в карманы и тихо рассмеялся, перекатываясь с пятки на носок. Странно радоваться фактически отказу, правда? Но на душе почему-то разливалось странное спокойствие и уверенность. Неуверенностью Брайан никогда не страдал, причем она почти всегда балансировала на грани самоуверенности, но не пересекала ее. Именно это и помогало «брать города», кажущиеся неприступными. Уверенность никогда не переходила в нагловатое хамство или хамоватое собственничество.
Но сейчас возникало ощущение какой-то правильной уверенности, как бы дебильно не прозвучало.
Чуть позже, сидя на подоконнике и выдыхая сигаретный дым в распахнутое окно, Брай попытался понять, что с ним, собственно говоря, за херня происходит, но почти сразу забил на это. Какая разница-то? Происходит и происходит, с этим жить и работать.
Вон, завтра праздник детский. Это ж пиздец какой-то – он и детский праздник. Даже в детстве подобного не было. А тут – школьный детский праздник.
Но пока виделось все довольно забавным.
Брайан молча курил, а кончик сигареты тлел еще одной звездой, зачем-то решившей перебраться с неба на землю.
Следы преступления пришлось тщательно скрывать в виде выбрасывания окурка в ведро, а не щелчком из окна на улицу. Тщательно прикрыв дверцу тумбы, скрывающей в недрах пакеты для отходов, Брай принюхался. Все же как-то неправильно пахло в этой кухне.
В нормальной кухне должно пахнуть кофе.
Нужно будет этим завтра заняться.

На спектакль Брай почти опоздал. Если честно, он вообще слабо понимал, зачем пришел смотреть на детское творчество. Еще и на входе пришлось объясняться откуда он, такой красивый, здесь взялся и с какими целями. То ли у охранявшего вход Цербера было плохое настроение, то ли он по жизни являлся таким же дотошным и въедливым, каким изображал себя, то ли Браю просто не повезло, то ли его кожанка не понравилась, то еще что – черт его знает.
Факт остается фактом: в зале Брайан очутился уже во время первых звуков действа. То есть спектакля. Пришлось притулиться в уголочке на свободный стул и с нутряным ужасом пялиться на происходящее на сцене. Дети, с серьезным и ответственным видом изображающие взрослых, упавший занавес, то есть штора… Что он тут вообще делается, хотелось бы знать?!
Ну какбы когда спектакль под бодрую музычку подошел к финалу стало более-менее ясно, что именно.
Знакомство с мамой прошло на неплохом дипломатическом уровне. Высказав сугубо нечестное мнение о спектакле Каю, Бриан заодно получил дополнительные очки у миссис Конлан, рассыпался в похвалах лазанье, получив в ответ извечное женское кокетство разряда «Я и не так могу», и тут на помощь появился Оскар, успевший порешать какие-то свои учительские (или преподавательские?) проблемы.
Успешно сбагрив самое младшее поколение самому старшему, они вскоре очутились на свежем воздухе. Вечер подкрался незаметно – вместе с влажным запахом листвы, в которую по странности не вплетался аромат гари, бензина и прочих радостей, зато слышалось щебетание каких-то птиц. Обалдеть просто. Идилия, плять. Почти Эдем.
– Как абориген, показывай самый лучший бар в этой местности, – Брай с улыбкой повернулся к Оскару.